Да, дед староват, наверное ровесник дяди Изи, но я не спешил отказывать:
– Старик, ты, наверно, еще до катастрофы родился?
– Да, я выжил, а до катастрофы в армии сапером уже год отслужил.
Стоп.
– Дед, а ты знаешь, что такое мины?
– Да я тебе и говорю, бестолочь, сапером служил. ТМ и МОНки[13] ставил с закрытыми глазами!
– Ну, дед, ты нам подходишь, – я похлопал старика по плечу. – Жди нас на этом же месте послезавтра с утра, а вы, как хотите, ребята, может, еще надумаете, жизнь у нас тяжелая, но еды хватает (тьфу-тьфу…), хотя и работать надо в поте лица.
Разговор свернулся, бродяги укладывались спать, ну и мы с Юрой задремали, оставив караулить Митьку, а то еще неизвестно, что бродягам на ум придет.
Во второй половине ночи я сменил Митьку и увидел, что старик тоже не спит, он не приставал ко мне с разговорами, а только сидел молча и смотрел на полную луну…
* * *
Утром мы доехали до Рогожской заставы, здесь располагался пост и собирали плату за въезд.
– Что везем? – деловито спросил охранник.
– Соль на продажу, шесть мешков.
– Пошлина с шести мешков два килограмма.
– Это и за место на рынке? – спросил я наивно.
– За место еще заплатишь четверть мешка, – охранник смотрел на меня со снисходительным презрением, я отвернулся, скрывая ярость.
Вот моль пузатая, раз из села, так и недочеловеки для него. Справившись с собой, состроил робкую рожу лица:
– Скажи, мил-человек, а как мне найти Каца Бориса Моисеича?
– Это доктора, что ли? Да вон дом за площадью пятиэтажный.
– Спасибочки, господин начальник, – сказал я, часто кланяясь в пояс.
Площадь у заставы была довольно чисто убрана, во всяком случае, завалов не было. По площади ездили велосипедисты, да и вообще я заметил, что велосипед в центральном районе являлся популярным способом передвижения у горожан. Несколько телег, встретившиеся нам по пути, явно принадлежали торговцам. Дом, в котором жил Борис Моисеевич, был почти целым, то есть полностью не разрушенными оказались два подъезда, из окон которых торчали железные обрубки труб. Окна были застеклены, в доме жили люди зажиточные, даже двери в подъездах стальные поставили. Во дворе нас встретила странная личность с пропитым лицом, треухом[14] на голове и древним АКСом в руках.
– Тпру, – (это он лошади), – куда прете, кого надо?
– Нам к Борису Моисеевичу.
– А, к дохтору, а по какой надобности?
– Вон соль ему привезли, долг отдать хотим.
– Ну, вон на третьем этаже, окна справа, проезжайте.
На указанном этаже находилась только одна мощная железная дверь, и на наш стук в приоткрытую щель осторожно высунулась лысая голова с острым носом.
