Ну ладно, а то начинаю письмо и никак не кончу. Все! Ответь на мои вопросы. Ты часто забываешь это делать. Еду на вокзал.
Будь здоров! Минувшего дня не вернешь. И веди себя повежливее! А то ты иногда дерзишь, правда. Целую, любящая тебя мама.
После ленча троица сидела на террасе. Кандидат наук Хагедорн показывал собрание своих произведений. Шульце внимательно просмотрел их и нашел весьма удачными. Началась оживленная беседа. Кессельгут курил толстую черную сигару, подливал друзьям кофе и блаженствовал во всех отношениях. Наконец он сказал:
— Значит, сегодня вечером я отошлю пакет тайному советнику Тоблеру.
— И не забудьте, пожалуйста, спросить, не найдется ли у него места для господина Шульце, — сказал Хагедорн. — Ты ведь не возражаешь, Эдуард?
— Разумеется, нет, мой мальчик, — кивнул Шульце. — Пусть старик Тоблер постарается и что-нибудь подыщет для нас обоих.
Кессельгут взял папку с работами:
— Я испробую все возможности, господа.
— И, пожалуйста, пусть он вернет все работы, — сказал молодой человек. — Моя мать в этом отношении очень строга.
— Само собой разумеется, — сказал Шульце, хотя это его, собственно, не касалось.
Кессельгут погасил окурок сигары в пепельнице, кряхтя поднялся, что-то пробормотал и с грустным видом Ушел, Оказалось, что в дверях отеля стоял Тони Гразвандер с двумя парами лыж на плече. Близился час третьего урока. Сегодня предстояло разгадать секрет поворота в упоре.
Эдуард и Фриц еще посидели немного, наметив план прогулки. Сначала, однако, они нанесли краткий визит снеговику. Бедняга таял.
— Казимир плачет, — уверял Хагедорн. — У него нежная душа, Эдуард, как у тебя.
— Вовсе нет, — возразил Шульце. — Он сел на диету, чтобы похудеть.
— Будь у нас деньги, — сказал Хагедорн, — мы могли бы подарить ему большой зонт. Воткнуть в снег, раскрыть над ним. Без зонта он погибнет.
— Что — деньги, — сказал Шульце, — даже если бы они были, самое позднее в начале марта здесь стоял бы один зонт, без Казимира. Привилегии богатых тоже не безграничны.
— Ты говоришь так, словно раньше имел счет в банке, — сказал Хагедорн, добродушно улыбаясь. — Моя матушка утверждает, что богатство зачастую не что иное, как подарок провидения тем, кому в остальном не повезло.
— Это было бы слишком справедливо, — сказал Шульце.
— И слишком просто.
Затем, углубившись в важные разговоры, они отправились к замку Кермс, по дороге посмотрели состязания крестьян в метании диска по льду и двинулись дальше вверх по течению замерзшего горного ручья; они карабкались по крутым склонам, скользили вниз, ругались, смеялись, пыхтели, молча проходили через белые перелески и с каждым шагом все больше удалялись от всего, что напоминало о последнем дне творения.
