Сергей Сергеевич Аверинцев | страница 59
4. Абелев Георгий Израилевич, чл.-корр. АН СССР (23 против, 24 возд.)
5. Аверинцев Сергей Сергеевич, чл.-корр. АН СССР (7 против, 13 возд.)
Я перепечатал, отдал подписать и тут же отвез в избирательную комиссию в Президиум АН.
16.4.1989. Мы как слепые циклопы или мамонты среди этих легких ранних вещей, почему-то приписываем их себе и нарушаем их. Аверинцев упрямо имеет дело только с миром мыслей, когда встречает и провожает их одну за одной, неспешно, обстоятельно. Где он? Сам невидим и неуловим.
18.4.1989. Саврей: он был и у Лихачева, и у Раисы Максимовны, и у Аверинцева, говорил с ним два часа, от него, он увидел, уже вроде бы и набор в новый институт истории и теории культуры зависит.
15.6.1989. Аверинцев между съездом и Англией о своем опыте депутата. Не с чем сравнить. Nonchalance — единственный выход из положения; единственное, что не вызывало протеста. Удивительно, до какой степени мы не будем делать дело. Мы одни предлагаем на убой наших делегатов. Межрегиональное объединение? С другой стороны — ну, объединение... Это было переживание, степень ненависти, с какой смотрят: «А ты чего не хлопал?» Я должен написать десяток еще не написанных депутатских запросов. Безнадежно, конечно, но victa causa placuit Catoni. Результаты могут быть даже хороши, лучше, чем мы понимаем, только они не на той линии, на которой мы их ищем.
Рената: Отчаяние...
Аверинцев: С отчаяния начинается часто доброе... Выяснилось, кто есть кто. Несерьезность Айтматова и Роя Медведева; люди, о
385
которых уже никто не будет говорить всерьез. Огорчен, не ожидал от Распутина такого: ожидал ксенофобства, но отождествления Лигачева с государыней императрицей, adopting the cause of the Party... И еще: Распутин мертвенно мрачный, отчаянный; может быть, презрение не только ко всем, но и к себе тоже. I'm sorry; что я говорю это... преступление? Это мера моей любви к вам. — Не психическая, но нервная травма. Вижу персонажей каждую ночь во сне, или не могу спать. По мере того, как это всё отходит, начинаю видеть яснее. Я человек Treppenwitz. Хорошо то, что захлопываемому и обхаиваемому человеку можно было все-таки протестовать на всю страну. Ельцин выглядел не хуже других, но очень бледно. Я надеюсь на падение его популярности. Я не очень согласен с Сахаровым, но его спокойствие, оно составляет контраст; старый Дон Кихот тянет свою высохшую донкихотовскую руку, до крайности патетично. Говорит несбиваемо спокойно, мелодическая закругленность интонации, не открытая — завершенность даже в оборванных фразах, и главное, такое спокойствие.