— Но ведь вы там не работали, Леон? — спросила она, не в силах представить себе Адама Кэзуэлла на тракторе.
— У нас работает только папа, — ответил Леон. — Иногда он даже засыпает за роялем. Дедушка считает, что ему обязательно надо отдохнуть, иначе он сорвется. К тому же они с мамой постоянно ссорятся. Я просто ненавижу, когда они ругаются. — Мальчик мрачно покачал головой.
— Я сочувствую, Леон. — Джорджия пожала его маленькую ручку и переменила тему разговора: — Мне очень хочется послушать, как ты играешь. Я тоже училась играть на пианино. Я даже сдала все экзамены и получила два диплома, пока училась в школе.
— А потом поступила в консерваторию? — спросил Леон и откусил сосиску.
— Нет, я поступила в университет. Не так уж я хорошо играла, Леон. И уж точно не была вундеркиндом. Но музыку я люблю.
— А что бы ты хотела, чтобы я тебе сыграл? — спросил Леон, намазывая маслом кусок хлеба.
— Я не знаю твоего репертуара. А вот мне бы понадобилось несколько лет, прежде чем кто-то захотел бы послушать мою игру.
— Ты знаешь сонату Моцарта в до мажоре? — спросил Леон.
— Но ты не сможешь ее сыграть!
— Смогу.
— Тогда ты и вправду вундеркинд, Леон. Я тебе просто завидую.
От музыки они перешли к спорту, и Джорджия с удивлением услышала, что Леон не умеет плавать. Все дети в его возрасте, которых Джорджия знала, хорошо плавали.
— Нам надо что-то придумать, пока ты здесь. Но, конечно, если твой папа согласится.
— Я уверен, что согласится. — Леон положил на стол вилку и нож. — Если только ему самому не надо будет приходить. Он совсем не интересуется спортом. Даже крикетом. — Последние слова были произнесены явно с недоумением.
— Я могла бы устроить тебе урок прямо сейчас, — сказала Джорджия после короткого размышления.
— Я буду плавать с тобой, Джорджи? — спросил с надеждой в голосе Леон.
— Нет. У нас есть профессиональный тренер. Билл Дрейпер. Он очень хорошо ладит с детьми. Кстати, на острове немало детей. Хочешь познакомиться с ними?
— Папе, наверное, не захочется, чтобы я с кем-то подружился, — неуверенно произнес Леон. — Он любит тишину.
— Но тебе необходимо общаться со сверстниками, Леон. Давай я сама с ним поговорю?
— Хорошо. Спасибо, Джорджи! — Мальчик явно обрадовался. — Давай пойдем к нему сразу после завтрака. Только попробую вот это датское печенье.
— У тебя хороший аппетит. — Джорджия улыбнулась и подала ему коробку с печеньем.
Потребовалось некоторое время, чтобы устроить Леона, но Джорджия не жалела. Сансет предоставлял все возможности для семейного отдыха, и о детях здесь заботились. Леон будет учиться плавать вместе с другими детьми, а потом присоединится к ним и в намеченных на этот день играх… Долго уговаривать Адама Кэзуэлла не пришлось, хотя Джорджия не могла вспомнить другого такого поглощенного своими делами человека. Было очевидно, что он любит сына и гордится им, но жил Адам Кэзуэлл для музыки. Джорджия удивлялась, как это он обходится без своего любимого «Стейнвея». К услугам музыканта на острове имелось несколько инструментов, но, казалось, они ему были совершенно не нужны для записи рождающихся композиций. Если бы он был более открытым человеком, она могла бы спросить, над чем именно он работает, но сближаться с ним ей не хотелось. По тому, как он смотрел на нее, она поняла, что он не прочь сделать ее своей музой.
