Если была, то почему ушла в сторону от реальных проблем духа?
Болезнь «к смерти»?
Западная литература шла к могиле своим путём, исподволь губя себя «новациями». Государство не мешало творцам, зато появились «могильщики» реалистической литературы – Джойс, Кафка и другие, переиначившие смысл художественности, полностью отбросившие идеологические задачи текста. Они подвели литературу к противоположной стороне пропасти, в которой клубилась смысловая тьма.
Мировой гегелевский дух в середине ХХ века остановился в своих размышлениях: он также сам загнал себя в тупик стремлением к сверхпознанию, он разочаровался. Пришло в духовный упадок и якобы «покорное» ему человечество.
Общество, как поле для искусства, также потеряло своё значение, расслаиваясь на профессиональные группы, задачи человечества становились более прагматичными: теперь не нужны ни космос, ни коммунизм, о высоком никто уже не мечтает. Нет мечты, нет и литературы.
Закон сохранения энергии действует во всех сферах, в том числе и в литературе, правда, порой энергия сочинительства вдруг обретает невиданные грозные формы, как это было в случаях с Ницше и Кафкой – их пророчества исполнились самым фантасмагорическим образом.
С поправкой на «старый» оптимизм
Вторая мировая война размягчила сердца народов, в 60-е годы вспыхнула радужным пламенем поэзия. Послевоенная литература пока ещё была «всем», но её уже теснило кино.
В ту эпоху даже серьёзные издания допускали на свои страницы прозу и поэзию. Литература была в крови читателей, она являлась иррациональной основой газетного искусства, молодёжь сверяла собственную жизнь с литературными героями, с тем же Павкой Корчагиным.
Наступившая перестройка, затем рывок к капитализму вытеснили литературу из повседневного обихода российского гражданина. Задумываться над смыслом бытия, грустить, а тем более мечтать стало некогда, надо постоянно «вертеться», заботясь о хлебе насущном.
Когда-то кормила, но не защищала
Ещё не остыл жар революции, а Андрей Платонов уже пришёл к выводу, что искусство и технический прогресс не могут помочь человеку. Платонов видел, как литература превращается в придаток режима, становится ничем.
Единственное, воистину критическое, на что могла всерьёз замахнуться литература 70–80-х, – это проблемы экологии. Впрочем, и за такую тему писателя ожидали неприятности.
В советское время хотя бы формально существовал писательский «коммунизм», условное равенство столичных авторов и провинциальных. С членским билетом СП СССР можно было пройти в ЦДЛ, получить в Литфонде материальную помощь, в редакциях разрешали присесть на краешек стула, в некоторых даже чаем угощали.
