Выступив из Невеля очутились мы в новом мире. Переходы наши были уже совершенно на военной ноге. Авангард, патрули, при каждой Бригаде Артиллерия с зажженными фитилями, кавалерийские разъезды, словом все предосторожности, доказывающие близость неприятеля. Но где же он? — Сердца наши так и кипели нетерпением крикнуть ему наше молодецкое ура!
31-го Сентября пришли мы к мызе Краснополье и на обширных лугах, омываемых рекою Дриссою, расположили свои биваки. Тут пробыли мы трое суток, потому что мост через Дриссу был сожжен нашими партиями в то время еще, как опасались отступления Графа Витгенштейна. В самую первую ночь случилась со мною неприятность. Когда дружина наша поместилась на биваки, то меня отправили к ближнему озеру со взводом нижних чинов содержать пикет. Подполковник старый служивый, отправляя меня, полагал, что я верно знаю: что значит пикет и какой церемониал бывает при встрече рундов? Я же с полною невинностью думал, что ночевать все равно у озера, или на пашне. Солдаты мои развели огонь, построили мне шалаш; я поужинал гречневой розмазни, развязал шарф, скинул ранец и преспокойно улегся спать. Но еще не успел я и задремать, как унтер-офицер прибегает ко мне с восклицанием: «Ваше Благородие! рунд идет!» «Ну, так что ж?» — отвечал я потягиваясь.» — «Да надо принять его, продолжал он.» — «Милости просим», сказал я — и надевши Фуражку, выполз из шалаша. Вдруг слышу очень неучтивые крики и вопросы: где? кто караульный офицер? — и передо мною очутился какой-то Генерал, который обходил рундом, чтоб видеть нашу исправность. «Что это значит? где вы, сударь, были? так ли встречают рунд? — да как вы смели снять шарф и ранец?… и прочие ласковые вопросы посыпались на меня с милостивым обещанием меня арестовать. Я хотя и не понимал своей вины, но по-русски отмалчивался. Видя мою безответную боязливость, Генерал догадался, что все что для меня арабская грамота — и спрося о моей Фамилии и дружине, потребовал, чтоб я ему повторил инструкцию данную мне тем, кто меня сюда поставил. Очень невинно отвечал я ему, что никакого наставления не получал, — а подумал, что сегодняшний ночлег похож во всем на прежние, где мы во время ночи ничего не были обязаны делать. Генерал улыбнулся, успокоился и послал да моим Подполковником. Бедному старику досталось за меня порядочное головомытье — и тем все кончилось. Тут уж я половину ночи провел, чтоб у старого Армейского унтер-офицера выучиться всем тайнам военной науки, употребляемым при встрече рундов — и второй рунд был уже мною пронять со всеми церемониальными приемами. После того унтер-офицер сказал мне, что больше никто не придет и можно уснуть до утра, чем я и воспользовался с особенным удовольствием.
