- Генека Яблоновщака знал? - спросил человек в синем костюме.
- С Бялостоцкой, что ли?
- Нет. У него еще на Зомбковской мастерская была.
- Нет, - сказал человек с загорелой лысиной. - Этого не знал.
- Так на хрена встреваешь? - сказал тот, что в синем костюме. - Страх как не люблю проныр, которые повсюду нос суют. У меня правило твердое: держать язык за зубами.
Пьяный лежал на солнце, людей вокруг все прибывало. Среди них стояла девушка; вздернутый носик, светлые волосы; лет двадцати от силы. Девушка говорила:
- Как можно было так напиться? Ну не стыдно? Облик человеческий теряет, здоровье губит - за свои же денежки. Мне его нисколечко не жалко. Пусть бы загребли в милицию да ночку там продержали. Что он, жить иначе не может? Может. Работать может, семью завести. А если у него есть семья? И сейчас его дома ждут? И учиться он мог бы, теперь даже старые люди еще могут учиться.
- А с чего вы взяли, что ему учиться охота? - сказал кто-то сзади. - Может, он сам по себе? Может, его никто отродясь не любил и не любит? Может, он один живет и ему неохота в пустой дом возвращаться? Может, он один-одинешенек…
Девушка обернулась, с минуту смотрела на говорившего, потом разразилась смехом.
- Ну, вы прямо как ребенок! Никто не любил… одинешенек… Ему надо цель себе в жизни найти. Ясно? Цель. Одиночество? Да не бывает такого. Нет теперь ни одиноких, ни несчастных. Нету.
- Понял, - сказал тот, что перед тем обращался к девушке. - Спасибо.
К девушке подошел парень в чудной какой-то рубахе; его коротко остриженные волосы торчали ежиком.
- В кино пойдете? - спросил он. - У меня два билета.
- А на что?
- Не знаю. Про любовь вроде.
- Муть небось?
- А кто его знает, - пожал плечами парень. - Может, и ничего… Пойдем, скоро начинается.
Он взял ее за руку, и они ушли. Человек в синем костюме и светлой кепке говорил, прикрыв глаза:
- Был в шестом отделении сержант знакомый. Бывало, заберут нас: меня и свояка. Как всегда, на двадцать четыре часа. Ну, сержант свояку и говорит: «Я, Хенек, тебя посажу. Будешь ты у меня, Хенек, сидеть. Чтоб мне провалиться, упеку как миленького». Но дольше суток мы никогда не сидели. Горя не знали… мы со свояком.
- Порядочная свинья, должно быть, этот ваш свояк, - сказал кто-то сзади.
Это был приземистый человек в таких вытертых штанах, что и в аду по ним можно было признать монтажника. На нем была спортивная майка, на левом плече - татуировка в виде змеи. Был он приземистый и коренастый, как медведь; широкая спина и мощные плечи выдавали недюжинную силу - человек этот внушал доверие. Наклонившись к лежавшему, он резко его встряхнул. Пьяный приоткрыл один глаз и тут же закрыл. Человек в вытертых штанах выпрямился.
