— Я вернусь примерно через час. — Отец Тирни включил рекордер, — самое большее, через два, и тогда мы проанализируем данные.
Волна холодного, влажного ветра ударила в лицо, когда он переступил каменный барьер и начал спускаться вниз. Никто не обратил внимания на человека, приближающегося к храму. Тирни видел вокруг поглощенные собственными видениями сосредоточенные лица. Он остановился возле женщины в выцветших голубых лохмотьях, которая сжимала ручку совсем маленького полураздетого ребенка и указывала куда-то в воздух над их головами. Малыш лепетал что-то в пустоту и с мольбой протягивал кому-то свои ручонки.
Морщась от запаха мочи и немытых тел, Тирни сделал серию замеров и приблизился к седому мужчине, по виду его возраста или чуть моложе. Тот сидел на огромном, луковицеобразном выступе резьбы, уставившись в пустоту, и слезы катились по его лицу, размывая слои грязи На щеках.
— Что это? — тихо спросил отец Чирни.
— Небеса… небеса над тобой будут тверды, как… как бронза, как земля внизу, — его одинокий голос задрожал, — будут, как железо.
Тирни положил руку на костлявое плечо мужчины.
— Почему бы вам не вернуться на станцию и не поесть чего-нибудь?
Так же медленно, как цветок клонит голову вслед уходящему солнцу, человек обернулся к священнику.
— Они забудут обо мне и разорвут контракт, а я рассержусь и покину их. — Изможденное тело задрожало под руками отца Тирни. — Благослови меня… Отец… ибо… я… — глаза человека закатились, и он рухнул на землю.
Уронив рекордер, отец Тирни опустился на колени, чтобы нащупать пульс несчастного, но секундой позже человек вздрогнул и оттолкнул его.
Тирни поднялся и вдруг услышал громкий, властный голос, доносившийся из храма.
«Итак, отдавайте всякому должное…»
Послание к римлянам — священник узнал слова, хотя не мог точно припомнить главу и стих. Говорящий, по крайней мере, читал Библию, а возможно, и был христианином.
Словно по призыву толпа рванулась в храм, люди толкались и дрались, чтобы пробраться к двери.
«… кому подать, подать…», — продолжал невидимый человек, — «… кому оброк, оброк».
Тирни пошел внутрь вместе со всеми, придерживаясь рукой за шершавый, темный и странно влажный камень стены. Он включил свой карманный фонарик и посветил вперед. Массивные каменные блоки образовывали широкий коридор. Дальше Тирни увидел несколько темных прямоугольных углублений в стене, похожих на двери.
«… кому страх, страх…» — звучали слова, отдаваясь многократным эхом под сводами храма. Шаря рукой по холодной стене, отец Тирни медленно пробирался вперед, пытаясь узнать откуда доносился этот низкий властный голос. Войдя в первую дверь, он оказался в огромном зале с высоким сводчатым потолком.
