— Осмелюсь ли я спросить, сир, отчего он умер?
— Лекари говорят, что у бедняги ещё с детства было слабое сердце.
На этот раз Император не склонен был молчать и поминутно отвлекал Мренда всякими пустяками, стараясь не давать ему сосредоточиться на своих мыслях. Похоже, он хотел что-то выведать у Художника. Однако тот, изобразив почтительную мину, отвечал односложно, якобы чтобы не перебивать августейшего собеседника, а заодно ловил каждую его оговорку.
Мысли путались в голове Мренда… вокруг сгущался сладковатый туман… перед глазами плыли какие-то образы… Хаймер… дюки… гладиолусы… Кинранст… Художник уже не рисовал… Он зачем-то взял папку с эскизами… что-то начал в ней искать… выронил несколько листков… бросился собирать… желая посветить себе, случайно схватился за раскалённый светильник.
От боли морок исчез.
"Вот так, значит, меня и хмурили все эти годы! — охнув, подумал Художник — Ну, хорошо же!"
Вместо того чтобы достать из папки то, что искал Император, он вытащил оттуда чистый лист и, прикрепив прямо поверх незаконченного портрета, сделал несколько ничего не значащих набросков. Убрал зарисовку в папку. Отказался от предложенной Йокещем помощи и вернулся к прерванной работе.
Надо сказать, что вообще-то брат Мренд был на редкость покладистым и сдержанным человеком. Жизнь приучила его не обращать внимания ни на бытовые трудности, ни на разные каверзы со стороны высокопоставленных идиотов. Это, да ещё и своеобразное чувство самоиронии давали возможность с честью выходить практически из любых ситуаций. Однако подолгу его доводить не стоило. Если попытка использовать его вслепую просто разозлила брата Художника и заставила защищаться, то теперь он объявил войну. Внешне это не выразилось никак. Брат Мренд продолжал писать портрет, Император — позировать. Как ни в чём не бывало…
Мазки погрубее, чтобы окончательно кануло в прошлое лицо Арнита… Мир его праху… Знакомое до навязчивости лицо Бессмертного Императора Йокеща…
Всю ненависть, всё презрение, всё пережитое унижение вложил Художник в окончательный вариант портрета.
Красив и обаятелен до глупости… Надменен до самозабвения… Заносчив до безнаказанности… Величественен до падения… Такого, чтобы навсегда!
Йокещ больше не предпринимал попыток что-либо выпытать у Мренда, очевидно, опасаясь спугнуть его окончательно. Просто болтал обо всяких великосветских мелочах, как будто ничего и не произошло. Художник и сам был бы готов в это поверить, да уж слишком сильно болела обожжённая рука.
