– Вспомнил все-таки!
– А я уж думал, не из моих ли снов это. – И покраснел.
– А ты давно уже сантранспортом работаешь: в пятом классе привел меня из школы, когда у меня свинку обнаружили. – И вошла в квартиру.
Да, был: узенькая прихожая, в стене слева – две двери в комнаты, прямо – в кухню, в углу – большая подушка, на ней коричнево-черная, заметно растолстевшая, как бочоночек, Милка.
– А Милка постарела, что ли?…
– Даже как зовут вспомнил! Только теперь это не Милка, она заболела и… умерла. Это Жук.
Жук потягивался без тени смущения, зевал сладко, с подушки не слезал.
– С достоинством держится, – сказал я, – как
балтийский морячок в отставке.
– Кто-кто?…
– Это у нас в цеху есть такой Петя Шумилов, его бригада монтирует ходовые тележки. Будешь иметь счастье познакомиться.
– Благодарю!
– А кто же за этим Жуком следит?
– А чего за ним следить, он же как кошка, – Татьяна открыла первую дверь слева. – Здесь я помещаюсь, а когда папа с мамой в Ленинграде, бабушка ко мне перебирается.
В комнате слева стояла кровать, прямо перед окном – небольшой письменный стол, справа – полки с книгами, платяной шкаф. В окне были видны те же низкие крыши, я даже вспомнил, что именно так и видел их, когда привел тогда Татьяну домой. И бабушку ее вспомнил, грузную, с широким лицом, над верхней губой – черные усики.
На стенах висели три фотографии: маленькая
Татьяна где-то на даче в трусах и майке, совсем как
Светка по утрам; широколицый мужчина с пристально-озорными глазами и женщина, очень похожая на Татьяну, только постарше.
– Познакомился с моими родителями? – чуть насмешливо спросила она, сказала торжественно: – Товарищи экскурсанты, а теперь пройдите в следующую залу! – и распахнула передо мной низенькую дверцу в книжных полках справа. – Экспонаты руками не трогать!
Во второй комнате стоял круглый стол под толстой ковровой скатертью, широкая и тоже ковровая тахта, шкаф, высокое, до самого потолка, зеркало… Боялся, что у Соломиных роскошные хоромы! А у них – почти как у нас с мамой: скромно, тесновато даже. Сказал с облегчением:
– Нормально у вас, Танька!
– Ну – и ладушки! – ответила она.
– А где же отец работает, когда он в Ленинграде? И мама?
– А они дома почти не работают: то в поле, то в институте. Они вообще – кочевые люди, как их бабушка называет. У нас весь дом на ней держится, а в последнее время – слегка и на мне: бабушка хворает часто. Да ты садись, а я пока чай поставлю. – И засмеялась: – Попою тебя, дитятку!
