Сергей кинул на Митьку быстрый, настороженный взгляд, будто раздумывая: стоит ли говорить? Встретил синие Митькины глаза, спокойные, доверчивые, и снова вздохнул, теперь уже как-то по-старушечьи тоскливо и жалобно. И голос у него вдруг изменился, стал тоже тихим, печальным.
— Дай-ка закурить, Митя…
Митька прямо-таки огорчился, развел руками:
— Нету, Серьга… Не курю.
— Ну, ладно… Может, наскребу крошек…
Он скрутил папироску, чиркнул самодельной зажигалкой и затянулся дымом. И только потом поведал о себе горькую историю…
Он, Сергей, работает счетоводом на элеваторе, живет, прямо сказать, не сладко, да Митька и сам это видит по его одежке. Были у Сергея кой-какие деньги, да все ушли на похороны: месяца два назад умерла его мать. Отец? Он с первых дней на войне, и ни слуху ни духу от него. Остались они вдвоем — Сергей и сестренка. Ей всего одиннадцать лет. До этого жили плохо, а после смерти матери и того хуже. Сергей с утра дотемна на работе, а за девчонкой присмотр нужен, к школе готовить, есть-пить добывать, к зиме то-сё купить. Измучился, измотался, хоть плачь… Что делать дальше, как быть? Решил, наконец, отправить сестру к бабушке в деревню, на Урал. Отправил. А вчера письмо получил — заболела сестренка. Тяжело заболела, просит, умоляет Сергея приехать. Он даже не сказал на работе — сразу на вокзал, сел на первый попавшийся товарняк…
— Да-а, худо, брат… — сказал Митька дрогнувшим голосом. А потом участливо: — Может, поешь, а? — И, не дожидаясь ответа, схватился за котомку.
Сергей не отказался. Митька раскрыл котомку, пододвинул к нему. Сам взял кусочек хлеба и принялся есть, как на станции, медленно и бережно, чтобы ни крошки не упало. Сергей ел молча и жадно — крепко, видать, изголодался парень. Тяжело было смотреть, как он глотал почти не жеванное, натужливо вытягивая тонкую шею, как дергался на ней острый кадык, как расширялись глаза, когда кусок проходил особенно туго…
Наконец Сергей наглотался досыта, снова полез в карман за табаком, а Митька не спеша принялся увязывать полегчавшую котомку.
— Ну, а ты куда направился? — спросил Сергей, выпустив дымок.
— Я-то? На фронт.
У Сергея брови поднялись, протянул изумленно:
— На фро-онт?! Ты что, сдурел?
— Почему сдурел? — обиделся Митька.
— Как же ты доберешься туда?
— Доберусь. От Узловой прямая дорога. Где на поезде, где, авось, на попутных машинах. А нет — пешком пойду.
Митька медленно, с большим усилием заговорил про то, как они получили письмо от командира, как чуть не пропали с матерью от горя, как он решил бежать на фронт.
