Что было худшим из зол?
Эта мысли пробудила в ней что-то давно забытое. Или глубоко забытое; все в ее жизни было давно забытым. Она подумала обо всех этих событиях и там было столько боли, которая до сих пор отзывалась эхом, даже без конкретных воспоминаний. Она попыталась вспомнить, но все было как в липкой жиже. Могла ли она при жизни без усилий вспоминать разные вещи, или ей сейчас так только казалось?
«Я просто…» — она хотела сказать «не в том настроении», но это было бы просто клише, а у нее было четкое понимание на этот счет. Она была мертва. Она не могла пошевелить ни чем кроме лица. И от этого она чувствовала себя такой беспомощной и неуправляемой, как бревно сплавляющееся по речке. «Я не очень хорошо разбираюсь в таких вещах».
«Ладно». Ред положил руки на колени и собрался встать. «Это все не бесплатное удовольствие. Тут оплата идет поминутно. Так я сейчас скажу тебе 'пока', а ты снова будешь мертва».
Снова мертва? «Стойте!»— сказала Мира. Они могли вернуть ее к жизни и вот так вот просто позволить умереть вновь? Она представила свое тело, упакованное где-нибудь, может быть на годы, а может и навсегда. Рэд остановился в ожидании. «Хорошо. Я подожду». Она попыталась подумать о чем-то, и в ее голове бежало столько мыслей, в стольких направлениях, следовать которым ей хотелось, и не одно из них не вмещало этого извращенца, склонившегося над ней.
Были ли другие способы быть «оживленной» окончательно? Были ли у нее какие-нибудь родственники, к которым можно было бы обратиться? Или может у нее были какие-то сбережения, которые выросли бы за последние восемьдесят лет? У нее был дом — она это помнила. Линн должна была унаследовать его.
«Отлично, если ты не собираешься разговаривать со мной, я просто скажу 'пока'» — буркнул Рэд. «И не думай, что кто-то еще придет. Твои увечия сделали твое оживление о-очень дорогим, а тут кругом десятки тысяч женщин. Кроме того вряд ли какой мужчина захочет иметь женщину, которая была заморожена за шестьдесят лет до открытия этого заведения, потому что у него с ней просто не будет ничего общего».
«Ну пожалуйста…» умоляла Мира.
Он протянул руку выше ее головы, за полем ее зрения.
Мире снилось будто она бежала по лесной тропинке. Тропинка вела вверх, становясь все круче и круче. Ей приходилось делать большие шаги и вскоре она оказалась в башне, сделанной из фанеры, которая казалась очень хрупкой, и стала подниматься все выше и выше. Было темно и она едва ли видела, но бежать было так приятно. Столько времени прошло и ее не волновала высота. Она поднималась выше, раздумывая, не повернуть ли обратно, но теперь она уже хотела дойти до вершины, раз зашла так далеко. Наконец она добралась до вершины и там было окно, из которого открывался вид на огромную реку и красивый кампус колледжа на берегу. Она поспешила к окну чтобы лучше все рассмотреть, и тут башня начала прогибаться под ее весом, а затем началось падение. Башня падала все стремительнее прямо на здания кампуса. Вот оно как, подумала она, в желудке все перевернулось. Это и есть момент моей смерти.
