И формула у него куда важнее.
Будто нехотя растворились высоченные створки главной залы; почудилось – повисло в воздухе еле видное марево, как намёк на тёплоту сияния. Шагнул изнутри мастер – суровый взгляд упёрся каждому в самую душу. Подмажоныши и дышать забыли.
Сердце у Йосселя запрыгало лягушонком. Что высший скажет? Вот если бы сразу в младшие маги принял… а что, бывало, и не за такое принимали, Йоссель читал.
Представилось, как благосклонно кивает высший, и мудрые глаза его загораются ласковой улыбкой: "Отныне ты – истинный маг, Йоссель".
Он даже не сразу понял, что означает преграждающий жест мастера.
– Ты был здесь в прошлом году.
– Я думал… я приготовил новую формулу… – с лица ещё не стёрлась радостная улыбка, а с губ срывался жалкий лепет. – Это хорошая формула… нужная… я хотел… я старался…
Он злился на себя за эту растерянность, за то, что не может уверенно и внятно просить… требовать. А глаза мастера равнодушно смотрели мимо Йосселя: какая разница, кто из подмажонышей попадёт к сиянию. Все они ему на одно лицо.
– Ты был здесь в прошлом году. Сейчас пойдут другие.
– Но мастер… – не разреветься, только не разреветься, – может быть, пусть высший сам решит… пусть он посмотрит…
Бесцветные глаза на мгновение задержались на йосселевом лице: какое-то брезгливое удивление мелькнуло в них.
– Время высшего – бесценно. Ты уже получил долю сияния, сегодня получат другие.
Узорная плитка расплывалась перед глазами; саламандры свивались в клубки, и каждая скалилась Йосселю в лицо: "нельз-с-ся, нельз-с-ся".
Надо было горемычку под пятку… горемычку надо было… какой же он дурак!
Пыльные бесцветные лучи царапали камень. Йоссель не замечал, что лист с формулой сминается в пальцах, что злая слеза проползла по лицу и висит на подбородке.
Младшего мага тебе? Сияния тебе?
А мимо шли те, кто имел право. Глупые недошлёпки со своими маленькими формулами; раскрасневшиеся от предвкушения, они хихикали, перешёптывались, ехидно поглядывали на застывшего истуканом Йосселя. Будут теперь рассказывать, как осадил мастер нахального подмажоныша, посмевшего требовать лишнего сияния…
– Да если бы я знал… Если б я знал, разве бы я в прошлый раз с дождичком пришел! Я бы хоть черную лихорадку лечить научился. Или вообще… про вырл бы придумал, чтоб их в телесную форму не пускать. Дурак я, Лавен.
– Дурак ты, Селька, – охотно согласился Лавен. – И про вырл… придумал один такой. Тебя бы с вырлами вообще с порога завернули.
