— Вы правы, господин Йокус. Пахнет больницей. Хлороформ?
— Эфир, — ответил Йокус. Он был близок к отчаянию.
Полицейский комиссар Штейнбайс, руководивший расследованием, тоже не мог сообщить ничего утешительного. Он вошёл в комнату с белым кителем в руках.
— Мы нашли его во дворе в мусорном ящике. Преступник успел скрыться через служебный выход.
— А что ещё? — спросил директор гостиницы. — Хоть какой-нибудь след?
— Ровным счётом ничего, — ответил полицейский комиссар Штейнбайс. — Я отослал моих людей. Они битый час обыскивали спичечные коробки у всех выходящих из гостиницы. Всё напрасно. Ни в одной из коробок не было Маленького Человека. Во всех коробках были обнаружены только спички.
— Аэродром, вокзалы, автострады? — спросил Йокус.
— Мы делаем всё, что в наших силах, — ответил Штейнбайс. — Но больших надежд я не питаю. Скорее найдёшь иголку в стоге сена.
— Радио?
— Каждые полчаса сообщается о ходе розыска. Объявление о вашей награде в двадцать тысяч марок передаётся регулярно.
Йокус вышел на балкон и взглянул на небо. Но и там он не увидел своего Максика.
— Увеличиваю сумму до пятидесяти тысяч марок, — сказал Йокус, обернувшись.
— Мы немедленно сообщим об этом по радио, — сказал полицейский комиссар. Если в дело замешана банда, то, может быть, кто-нибудь из них и запоёт. Пятьдесят тысяч марок — сумма немалая.
— С чего это он станет петь? — спросила горничная.
Комиссар сделал недовольную гримасу.
— Это специальный термин. «Петь» — значит «предать» или «выдать».
— Но всё же я никак не пойму, — начал директор гостиницы, — зачем им понадобился мальчик ростом в пять сантиметров, знаменитый, как Чаплин или Черчилль? Ведь его не продашь ни в один цирк. Частным образом его тоже не покажешь. Тут же явится полиция.
У горничной на лице появилось таинственное выражение.
— Может быть, это способ вытянуть деньги у профессора? — прошептала она. Может, они ему вернут Максика, если профессор ночью положит деньги в дупло какого-нибудь дерева? Такие случаи бывают.
Директор гостиницы пожал плечами:
— Но тогда кто-нибудь из них позвонил бы или прислал письмо.
— А может быть, это всего-навсего сумасшедший. — увлеклась горничная. — И такие случаи бывают. Тогда мы совершенно бессильны.
Кто знает, что бы ей ещё пришло в голову, если бы в этот самый момент в комнату не ворвалась Роза Марципан.
— Бедный мой Йокус! — зарыдала она и бросилась профессору на шею.
За ней размеренным шагом вошёл господин директор Грозоветтер. В руках у него был цилиндр, а на руках, как всегда и везде, лайковые перчатки. Он снимал их, только ложась спать. Сегодня они были мышиного цвета. Чёрные перчатки он надевал на похороны, а белые — на радостях и в торжественных случаях. В отношении цвета перчаток он был очень разборчив.
