Наконец, прищурив зеленовато-карие глаза и чуть наклонившись к собеседнику, Алексей задумчиво промолвил:
— Николай, во время путча Нипачета мне было двадцать лет, я ведь младше тебя… Но хорошо помню, как потрясла весь мир эта трагедия. Ты в то время работал над детективом «Третий козырь», а через два года получил международную премию, и приезжал к нам в гости из столицы. Мне запомнился твой подарок — декоративное пончо из шерсти ламы, под названием «чаманато».
— Это пончо мне подарил пресс-секретарь несчастного председателя Арьенде. Да, после окончания института востоковедения, пришлось мне поездить по миру… — взохнул Николай Чершевский — Начиная с войны во Вьентаме, куда меня отправил военным корреспондентом редактор журнала «Пламя» Генрих Боровинский.
— Не тот ли журналист, что недавно погиб в авиакатастрофе? — откликнулся Алексей
— Нет, его отец. Собирая материал для его журнала, я познакомился с вьентамским принцем Суфонгом. Там я написал и свою первую повесть — «Меня застрелили у Найчанга». Вот после Вьентама я и колесил без устали по всей планете. И везде, где бы я ни был — в Азирии, в Ервопе, в Армарике — я боролся против коричневой чумы, против фашизма, реакции, диктатуры, дремучего традиционализма, церковного мракобесия. Кто бы мог подумать, что все это дерьмо хлынет на Рабсийскую землю, что гнилая ветошь времен самодержавия станет претендовать на роль «национальной идеи»?
— А ведь какие розовые надежды мы питали, как надеялись на демократизацию нашей страны… — лицо Алексея уныло вытянулось — И кто мог предвидеть такой результат?
— Предвидеть-то было можно… — прищурился литератор — Если знать историю. О том, что Савейский Союз начнет распадаться, я говорил в кругу друзей еще в 3983 году. Огромную роль в перерождении и гибели страны сыграл диктатор Юзеф Слатин, правивший Савейским Союзом в 3930-х годах. Когда он шел к власти, то истребил больше революционеров-прогрессоров, чем Хитлер и все фашистские диктаторы, вместе взятые!
— Да, кивнул Алексей — ты часто приводил эту статистику …
— И ведь какую дрянь Слатин насаждал вместо идеалов революции! — басистый голос писателя задрожал от негодования — Вместо социального равенства — привилегии бюрократов, чины, ордена… Вместо свободного научного поиска — приказы невежественных начальников. Вместо свободы творчества — дирижерскую дубину бюрократии. Вместо раскрепощения женщины и ребенка — укрепление патриархальной семьи, запрет абортов. Вместо универсальной, открытой всему миру идеи братства всех обездоленных — замыкание от мира, «патриотизм», железный занавес, расправы с иностранными иммигрантами, репрессии против целых народов. Вместо идеи мировой революции, несущей освобождение угнетенным всего мира — геополитические комбинации имперского типа. Что из этого могло выйти, кроме краха?
