Он шел весь день. Чаща вокруг становилась все гуще, поля на степной окраине остались далеко слева и справа. Волшебник шагал прямо по ведущей к сердцу Зачарованного Леса дороге, и знаменитая эльфийская стража поспешно убиралась с его дороги, прекрасно понимая, во что выльется поедином с таким противником.
Hеладное он почувствовал наутро третьего дня. Вокруг него уже тянулись рубежи Зачарованного Леса, последние лиги, куда еще допускались люди, но куда уже редко заглядывали эльфы, предпочитая оставаться в своей волшебном Сердце Леса. Вокруг не чувствовалось ни души, даже звери и птицы не замедили забиться кто куда.
Ему мучительно хотелось есть. И притом сырого мяса, не оскверненного пламенем костра. Хотелось теплой крови. От становящегося с каждым часом все более и более сильным желания его мутило и кружилась голова. Он ничего не понимал, что случилось, что произошло, откуда взялась эта нелепость?..
К полудню он не выдержал. Понятно, что волшебнику его нынешней силы не составило бы труда зачаровать какого-нибудь зайца или куропатку, но откуда-то пришло твердое и непоколебимое убеждение, что добычу должно ловить только голыми руками. Да и пальцы как будто бы у него удлиннились, такими, наверное, удобно хватать и рвать.
Он не ошибся. Под корнями большой сосны свою нору устроили барсуки; чуткого и хитрого зверя можно было б стеречь до бесконечноти, и потому он, слегка закряхтев, протиснулся в узкий и темный лаз головой вперед, вытянув перед собой ставшие какими-то необычайно длинными (правда, и костлявыми тоже) руки.
Он прополз вперед, он настиг в панике бросившихся спасать свое потомство барсуков в каком-то тесном отнорке, он рвал и душил их своими пальцами, ставшими отчего-то очень длинными и сильными, и каждый заканчивался изогнутым, подобно кинтскому кинжалу, когтем. А потом он ел, наслаждаясь каждым кусочком свежего, теплого мяса. Барсучата оказались настоящим деликатесом, ко взрослым зверям он не притронулся.
Оставив позади разоренную нору, он побрел дальше.
Сознание прояснилось. Он внезапно увидел себя со стороны, и закричал. Закричал от нестерпимого ужаса, взмахнул посохом, отчаянно пытаясь отыскать приводные нити опутавшего его заклинания, стремительно превращавшего его… во что? Или в кого? Мысли мутились и путались, он уже не мог вспомнить многие слова, но сознание непереносимого, кошмарного страха не уходило, он понимл, что превращается в зверя, что его человеческое «я» стремительно гаснет, память распадается, он все равно что умирает.
