Травяные поля серебрились под синей луной. Джоку трава доходила едва ли не до шеи, нам с Аленой была по пояс. Мы брели, брели, спотыкались о размытые зимними дождями ямы. Ноги болели, одолевала слабость.
– Трое суток до реки, – время от времени повторял Джок. – Мы не дойдем. Я уже слышу дыхание гмусов.
Мы с Аленой не могли чувствовать этих наполовину хищников, наполовину падальщиков так, как бобер. Но краем глаза я видел серые тени, ползущие в нескольких десятках метров от нас, и ощущал чье-то скрытое присутствие.
Под утро мы уже не могли идти. Когда край неба просветлел, Алена тяжело опустилась на траву и спросила:
– Неужели в степи никто не живет?
– Нет. Наш народ живет в лесах и у водоемов, – ответил Джок.
– Я имею в виду каких-нибудь животных… Которых можно было бы съесть.
Джок взглянул на девушку неодобрительно:
– Почему ты не хочешь есть меня, но хочешь убивать и есть какое-то животное? Я не понимаю.
– Ты наш друг. Ты разумный. Если мы тебя съедим, тебя не будет.
– Что за глупости? – Джок показал длинные желтоватые резцы. – Я буду – просто уйду в Зеленые Сады. Там прекрасно. Вот если съесть ящерицу – ее не будет. Это точно.
– А ты бывал в Зеленых Садах?
– Из Садов не возвращаются. Зачем? Но я говорил с теми, кто живет там.
– Уверен?
Джок махнул лапой, словно отметая вопрос. Нет, бобры и правда не мастера сочинять, хотя любят разговаривать. Беседы их практичны. И если Джок утверждает, что общался с кем-то из Зеленых Садов – значит, что-то на самом деле было.
Свернувшись калачиком, словно превратившись в теплую меховую подушку, Джок заснул. Искрилась в тускнеющем лунном свете гладкая блестящая шерсть. Задремала Алена. Я начал собирать сухие и твердые былинки для костра. Всем спать нельзя – приползут гмусы, сглодают рюкзаки, а потом и до нас доберутся…
Солнце поднялось и взбиралось все выше, прогревая степь, жаля незащищенные участки тела. Запахло полынью и мятой – эти травы, конечно, в степи не росли, но запах был очень похожий. Застонав, проснулась Алена, начала рыть колодец. Джок бессовестно спал.
– Хоть бы мышку какую поймать, – тихо сказала девушка. – Из нее можно было бы сварить бульон. А еще я слышала, прежде ели кожаные ремни. Жаль, что у нас все из пластика и хлопка.
– Хлопок несъедобен, – вздохнул я. – А пластик едят только гмусы.
– Слушай, мы ведь правда не дойдем, – тоскливо посмотрев на меня, сказала Алена. – Ты проверял инерционный компас?
– Да. За ночь одолели двенадцать километров.
