- У тебя не хватает терпения пропечь лепешку как следует. Что касается этих зерен, то я сейчас объясню, почему в них колоссальная сила. Египетская пшеница в хорошем урожае дает сам-двести. Следовательно, из одного зерна, если бы оно проросло, - получится двести зерен.
- Он не пил виски, - шепнул Гатт Витту как можно тише. - Единожды двести - двести, это я ручаюсь.
- Я не пил виски, - меланхолически подтвердил Шах-Дуран, а Гатт сделал невинные собачьи глаза. - В доказательство этого я приведу дальнейший расчет. Нил разливается два раза в год, два раза в год плоские его берега дают жатву... Итак, одно зерно с его двумястами детьми дадут в год 40 тысяч зерен. На следующий год 40 тысяч произведут 80 миллионов потомства. На пятый - заметьте, только на пятый год - число зерен возрастет до 102 центилионов четыреста секстилионов, то есть...
Индус взял палочку и начертил на песке 1024, прибавив к этой цифре 23 нуля.
- Вот, - сказал он, - вот сколько будет зерен через пять лет только из одного зерна.
- Высшая математика! - благоговейно прошептал Гатт.
- Говорить ли о пяти тысячах лет? - сказал, посмеиваясь, Шах-Дуран. Тогда будет столько нулей, что вы соскучитесь их писать.
- Сойду с ума, - подтвердил Витт.
- Или... - вставил Гатт.
Редотт молчал.
- Один золотник весу содержит колос, - продолжал индус. - Та цифра, что я написал, выдержит тяжесть такого же числа колосьев, то есть шестьдесят четыре квинтилиона пудов зерна. Вот сила, с которой нам приходится иметь дело. Какова же она за пять тысяч лет?
- Но эту силу, - ехидно возразил Витт, - вы изволите спокойно подбрасывать на ладони да еще увеличенную в три раза.
- Да, - сказал Шах-Дуран. - Вся сила растительности одного зерна за пять тысяч лет сообщится тому, кто проглотит зерно. Как и почему, это я вам объяснять не буду. Желаете ли вы иметь такую силу?
Как ни был притуплен рассудок алмазоискателей нуждой и усталостью, все же они поняли, что предлагают им, - и похолодели от ужаса. Но скоро овладел страхом своим Редотт и, улыбаясь, протянул руку.
- Берешь? - сказал Шах-Дуран.
- Да.
Но, положив на ладонь темное зерно, Редотт взял иголку и царапнул ею свой талисман. Одна едва заметная пылинка отделилась при этом, и он лизнул то место руки, где она должна была быть.
Индус благосклонно улыбнулся.
- Ты осторожен, - сказал он, - и, кажется, поступил хорошо. Но даже при такой скромной порции ты спокойно можешь разбить кулаком каменный дом. Брось это зерно, оно более не может служить. Пусть идет в землю и спокойно освобождает свою силу. Нуте, - обратился он к остальным, - что скажете вы?
