— Ну, кажись, дело пахнет карасином! — раздался испуганный голос Альки. — Не надо, ребята, кончайте!
Игорь стоял в трех-четырех шагах, опустив полусогнутые руки, и не сводил с меня прищуренных злых глаз. Вот медленно, словно крадучись, он стал приближаться ко мне. Я ждал нападения и готов был встретить его кулаками. Но я не знал, с кем имею дело. Игорь, не дойдя до меня, резко распрямился, неожиданно стремительно выбросил вперед свою длинную ногу… Этого я не ожидал. У нас в селе ребята так не дрались. Это считалось нечестно и против правил…
Удар пришелся прямо в живот. Я потерял дыхание и согнулся. Вот тогда Игорь подскочил ко мне и стал бить куда попало кулаками и ногами. Я упал, прикрыв руками голову.
— Нельзя! — вдруг заорал не своим голосом Карасин. — Лежачего не бьют!
И вслед за этим кто-то сильно отбросил Игоря в сторону. Я мгновенно вскочил на ноги. Сразу увидел Альку. Он стоял перед Игорем бледный, с трясущимися губами, в его руке по-прежнему надрывался магнитофон. Неужели Алька?! Точно — он! Вот так Карасин! Вот тебе слабак и трус!
Алька пытался что-то сказать, но губы его не слушались. Толян с любопытством глядел на него, торопливо жуя жвачку. Игорь будто опомнился. Тяжело перевел дыхание, вытер рукавом пот со лба, выдавил глухо:
— Ладно. Пока довольно. Для науки. Попросит — еще добавлю. А теперь идемте.
Он круто повернулся и пошел. Рагозин, разочарованно сплюнув, двинулся следом.
— А ты чего стоишь? — бросил он Альке. От этих слов Карасин будто очнулся.
— К чертям! — заорал он внезапно. — Эй ты, возьми свой… — Он не договорил, догнал Игоря и бросил к его ногам магнитофон, который вякнул по-кошачьи и умолк.
Игорь непонимающе уставился на Карасина.
— Ты что, сдурел?
— Пошел отсюда, гад! — выкрикивал Карасин. — И ты, — повернулся он к Рагозину. — Подлиза! Тварь! Козел!
Это было настолько неожиданно и крепко, что я на время забыл про боль, а Игорь и Рагозин, к моему удивлению, прихватив наконец успокоившийся магнитофон, молча и послушно пошли прочь.
— Ну и ну! — сказал я. — Ты, оказывается, отчаянный! Карасин устало махнул рукой, произнес слабым голосом:
— Ерунда… Ты погляди, какой ты…
Да, вид у меня, наверное, был неважный: губы разбиты, опухли, из носа капала кровь, правая щека горела, как будто ее жгли огнем, — кожа, видимо, была содрана. Но, главное, очень болел левый бок и грудь — даже трудно вздохнуть.
Карасин растерянно глядел на меня.
— Что делать-то?
В этот момент мы увидели Буланку. Она шла к нам наверное, только что вышла из дома: она жила на этой улице. Я так растерялся, что даже застонал:
