— Кого вижу! Каким ветром? В гости или по делу?
— По делу, Семен Митрофанович. Здравствуйте.
— Здравствуй, здравствуй. Садись вот тут, — он пододвинул мне небольшую скамеечку, а сам присел на верстак. — Выкладывай.
Я заволновался: как объяснить ему про бересту и не выболтать о Желтом кургане? Заволновался и, как всегда, замямлил:
— Да вот, это самое… Хотел узнать, вернее, показать, ну, это самое…
Микрофоныч поморщился:
— Кончай жевать свое «это самое». Оно мне на уроках надоело. Говори толком, что у тебя.
Я молча полез за пазуху, вынул бересту, подал Микрофонычу.
— Нашел… Не разберу, что написано… Может, важное?..
Микрофоныч недоуменно повертел бересту в руках, пожал плечами и пробежал глазами по строчкам.
— Это из «Слова о полку Игореве». Знаешь такое?
Я кивнул: проходили по истории и литературе.
— То-то… А означает сие вот что: «Тогда по русской земле редко пахари покрикивали…».
«Ага, — подумал я, — значит, это дурацкое «кикахуть», которое мне всю ночь не давало спать, всего-навсего «покрикивать»? Черт бы его побрал!»
Микрофоныч между тем с удовольствием и чуть нараспев продолжал:
— «Но часто вороны граяли, трупы между собой деля, а галки… («галици» — тут же отметил я), а галки свою речь говорили, собираясь полететь на добычу».
«Вот оно и «уедие» — добыча! Ловко, однако, Микрофоныч расщелкал бересту». Вслух сказал:
— А это «Слово» давно написано?
Микрофоныч даже присвистнул:
— Давно. Около восьмисот лет назад, а если точнее — в тысяча сто восемьдесят седьмом году. Только вот открыли его поздно: лишь в конце восемнадцатого века. Открыли и не сберегли: рукопись сгорела во время нашествия Наполеона на Москву.
— Как же так, — удивился я, — сгорела, а в книжках напечатана?
— Успели копию снять, потому и дошло до нас это удивительнейшее «Слово».
Я сидел совершенно сбитый с толку — почему и каким образом попала береста с отрывком из «Слова о полку Игореве» в Желтый курган? И вдруг меня прошила неожиданная мысль. «А что, если моя береста это лишь часть из настоящей рукописи, которая и не сгорела вовсе. Остальное все лежит себе полеживает в могильнике». Ух ты! Вот было бы здорово!
— Где ты ее взял? — донесся до меня голос Микрофоныча. — Кто-то прямо-таки отлично скопировал древнерусское письмо. Кто?
Я растерялся, не зная, что ответить.
— Да так… Нашел… Вернее, у нас дома валялась… Наверное, дедушкина.
Я и дедов-то своих ни одного никогда не видел — оба погибли в Отечественную войну. Микрофоныч глянул на меня прищуренным глазом, качнул головой.
