Бютэ. Ну вот, теперь мы знаем его прошлое и его положение в обществе...
Вотрен. Марш в свою конуру!
Бютэ. Там сторожит Нини, дочка тетушки Жирофле.
Вотрен. Гляди, как бы она невзначай не пропустила какого-нибудь шпика.
Ляфурай. Ну! Такую кошечку нет надобности натаскивать на мышей.
Вотрен. А что я собираюсь сделать из Рауля... вот увидите, на что я способен. Ведь таких юношей, как он, найдется немного. Рауль де Фрескас даже в нашем болоте остался чистым, как ангел. Он — наша совесть, а главное — он создание рук моих. Я ему и отец и мать, и я хочу быть ему провидением. Я люблю делать людей счастливыми, раз сам уже не могу быть счастлив. Я дышу его дыханием, живу его жизнью. Его страсти — мои страсти. Только благодаря этому юному сердцу, незапятнанному ни единым преступлением, я еще могу переживать высокие, благородные чувства. У вас же бывают прихоти — так вот это моя прихоть. Общество наложило на меня клеймо, а я в обмен возвращаю ему человека честного, я вступаю в единоборство с судьбой. Хотите помогать мне? Так подчиняйтесь.
Все. На жизнь и на смерть!
Вотрен(в сторону). Еще раз удалось укротить мою дикую свору. (Вслух.) Ну-ка, Философ, оденься чиновником из бюро находок, постарайся принять соответствующий вид, осанку и отнеси обратно ложки, которые Ляфурай позаимствовал в посольстве. (Шелковинке.) А ты, Шелковинка... Сегодня у господина де Фрескаса собирается несколько друзей, приготовь-ка завтрак, да поторжественнее; обедать мы не будем. Затем оденься скромно, строго, изобрази из себя поверенного. Тебе придется сходить на улицу Облен, дом номер шесть, на четвертый этаж; позвонишь семь раз, четко раз за разом. Спросишь дядюшку Жирофле. Тебе ответят: а вы откуда? Скажешь: из одного цыганского морского порта. Тебя впустят. Мне необходимы письма и кое-какие бумаги герцога де Кристоваля; вот тебе и образчик, пусть изготовят мне точно такие же документы и как можно скорее. А ты, Ляфурай, похлопочи, чтобы в газетах появилось несколько строк относительно прибытия в Париж... (Шепчет ему на ухо.) Это тоже входит в мой замысел. А теперь — по местам!
Ляфурай. Ну что, довольны?
Вотрен. Доволен.
Философ. И больше на нас не гневаетесь?
Вотрен. Не гневаюсь.
Шелковинка. Теперь уж никаких бунтов. Будем умниками.
Бютэ. Не беспокойтесь. Будем не только вежливыми, но даже честными.
Вотрен. Да, да, дети мои, немного порядочности, побольше выдержки — и вы добьетесь всеобщего уважения.
