Ей предстояла непростая и щекотливая задача. Хотя бывшие до сих пор переговоры не привели ни к какому положительному результату, зато они выяснили требования и желания обеих сторон и хорошо познакомили друг с другом противников. Трудно было найти людей более противоположных по складу характера и уму, чем французский король и германский император. Маргарита сама хорошо знала это. Для того чтобы примирить их, сказала она однажды венецианскому послу, нужно было бы переделать одного из них по образцу другого. Мезере удачно охарактеризовал их различия:
Франциск имел блестящие внешние качества и гибельные недостатки, а Карл имел политические качества и полезные недостатки.
Карл V был расчетлив в поступках, обладал железной волей и огромным честолюбием. И с этим человеком пришлось теперь вступить в дипломатическое единоборство женщине, отличительную черту которой, по ее собственному признанию, составляла «глупая мягкость». Луиза, Франциск и многие другие надеялись, что Карл, как обычно и все, подпадет под обаяние Маргариты: один час совещаний между императором, королем и герцогиней подвинет дело более, чем целый месяц споров между юристами.
Император встретил Маргариту очень любезно, выразил ей удовольствие по поводу выздоровления ее брата.
Она информирует Франциска:
Сегодня после обеда по совету вице-короля я пойду к императору и мы начнем Вас освобождать. Он [император] желает, чтобы в комнате не было никого, кроме нас двоих и одной из моих женщин, которая будет держать дверь. Сегодня же вечером сообщу Вам обо всем, что сделаем. Умоляю Вас, Государь, притворяться перед д'Аларсуа [тюремным надзирателем] больным и угнетенным, ибо Ваша слабость меня укрепит и подвинет мою задачу.
Задача эта, при ближайшем с ней ознакомлении, оказывалась все труднее и труднее. Правда, Карл V аккуратно совещался с герцогиней Алансонской, но она скоро поняла, что ее хотят провести и не думают убавлять своих требований: королю предлагали купить свободу не иначе, как ценой герцогства Бургундского. Неискренность и непрямота действий испанской дипломатии раздражали Маргариту, и она утомлялась от траты времени пустые на разговоры, которые ни к чему не приводили. Ее настроение вполне сказалось во втором ее письме из Толедо.
Государь, я не писала Вам раньше, желая сообщить Вам что-нибудь более приятное, чем то, что я здесь до сих пор видела; но ввиду постоянного оттягивания и того странного поведения относительно меня, которого здесь придерживаются, я решилась пойти сегодня после обеда к императору и узнать от него хоть какое-нибудь решение дела, на чем я и буду настаивать всей моей властью, и немедленно уведомлю Вас. Вчера вечером ко мне заходил вице-король, ужасно недовольный тем, что не может нам служить, как того хотел бы; сказать правду, мне кажется, что они все здесь очень стеснены. Я разговаривала с ним долго и с раздражением указала на то, что не видела уже два дня императора, прибавив, что у них у всех мало чести, зато много недоброжелательства, и что я отлично знаю, что я их стесняю и что им очень бы хотелось удовлетворить меня, ничего не сделав по совести. Я высказала ему также, что мне было бы гораздо приятнее, если бы они прекратили всю эту комедию и откровенно высказали мне свое решение, с чем он вполне согласился… Уверяю Вас, Государь, что роль истца среди таких неблагоразумных людей мне кажется гораздо труднее, чем должность врача, наблюдающего за Вашим здоровьем.
