Доктор Циммертюр взял письмо. Оно было из Парижа. На конверте красовалась печать другого антиквара и надпись: «Личное. Конфиденциально» — крупными буквами. Он прочел:
Дорогой друг и коллега.
Я получил твое письмо, в котором ты на прошлой неделе спрашивал меня о возможности получить флорентийское скудо эпохи Савонаролы. Должен сказать, что надежды найти эту монету очень мало. Как тебе самому, вероятно, известно, в музеях и коллекциях всего мира вряд ли наберется двенадцать или пятнадцать штук. Последняя цена — тысяча восемьсот гульденов в голландской валюте.
Твое письмо меня очень встревожило, и не без основания.
Недавно ко мне в магазин зашел весьма приличного вида пожилой господин, купивший у меня кое-какие мелочи — кажется, на триста франков, — после чего он задал мне тот же вопрос, который задал и ты в своем письме: могу ли я достать для него флорентийское двойное скудо времен Савонаролы? Я ответит отрицательно и дал ему те пояснения, которые только что привел тебе, дорогой друг и коллега. Он кивнул головой, как бы говоря, что этого и ожидал, но на всякий случай попросил меня записать его имя: генеральный директор Себастиан Халльман, Стокгольм, и адрес: гостиница «Континенталь». Если мне удастся достать для него эту монету, он согласен заплатить мне две тысячи гульденов и даже больше.
Через два дня после этого ко мне пришел очень элегантный молодой человек, который попросил меня уделить ему минутку для конфиденциального разговора. Он назвался маркизом ди Сан-Марчано из Флоренции. Маркиз дал мне понять, что материальное его положение оставляет желать лучшего. Он проигрался и в настоящее время так стеснен, что вынужден продать часть своих фамильных драгоценностей. Среди них была небольшая коллекция двойных скудо времен Савонаролы. Словом, он предложил мне купить ее. Что касается цены, то он готов был удовольствоваться суммой, соответствующей тысяче пятистам гульденов за штуку. Но прежде всего он настаивал на строжайшей конфиденциальности.
Ты, конечно, понимаешь, дорогой друг и коллега, что я не отказался наотрез от его предложения и решил посмотреть «товар» маркиза. Он принес мне скудо на следующий день, и в течение нескольких часов я подверг монеты — их было шесть штук — всем пробам и испытаниям, какие только находятся в распоряжении лиц нашей профессии. Но не мог найти ни одного дефекта. Вес был верный, чеканка тоже; монеты были избиты по краям и стерты, каковыми им и полагается быть через четыреста лет. И наконец, у них был и требуемый оттенок. Я знаю, точно так же как и ты, дорогой друг и коллега, что в Италии существуют наглые обманщики, которые заставляют гусей и индюков глотать такие монеты, чтобы они приобрели в их внутренностях требуемый оттенок. Но знаток сейчас же может обнаружить его животное происхождение: древние, настоящие монеты приобрели свой оттенок от соприкосновения с кожей человека! Как бы то ни было, а монеты маркиза и с этой стороны показались настоящими, и я купил всю коллекцию за сумму, соответствующую девяти тысячам гульденов. Я уже чувствовал себя владельцем прибыли по меньшей мере в три тысячи гульденов и сейчас же поспешил в гостиницу «Континенталь».
