— Что такое, в чем дело? — начал мистер Троубридж, но не получил ответа на свой вопрос и не потрудился даже повторить его.
Ибо, вместо того чтобы давать какие-либо объяснения, доктор схватил заступ и принялся раскапывать дерн. Он копал, копал так, что пот ручьями струился по его лицу, и в конце концов работа его увенчалась успехом: между корнями березы обнаружилась большая жестяная коробка, и, когда доктор ударом заступа вскрыл ее, глазам присутствующих представилось не золото, но самая большая пачка ассигнаций, какую им когда-либо приходилось видеть в жизни.
— В чем дело? — удалось наконец выговорить мистеру Троубриджу. — И вы тоже волшебник? И неужели все мое поле для гольфа полно денег?
Но показав рукой на свою шею, доктор отклонил всякие объяснения, взял жестянку и быстро пошел вперед по направлению к вилле.
Господин Баршьес, который следовал той же дорогой под охраной шести крепких британских кулаков, начал серию отборнейших голландских ругательств, и только благодаря необыкновенным своим способностям и возможностям голландского языка он к моменту возвращения на виллу не закончил этой серии и ни разу не повторился.
— Разгадка? — спросил доктор Циммертюр, наклонившись над стаканом освежающего грога из виски. — Разгадка заключается в том, что мне всегда хронически не везло на бегах. Я играю с тех пор, как помню себя, и всегда проигрываю. Такова моя участь в этой жизни.
Во всяком случае вы поймете мое удивление, господа, и зависть, когда семь-восемь лет тому назад одна банкирская фирма, по имени «Бейтендейк и K°», обосновалась недалеко отсюда в Гааге и гарантировала всем своим клиентам десять процентов в месяц на их вклады. Заметьте себе, в месяц! Сто двадцать процентов в год! Но каким образом эта фирма собиралась наживать свои деньги? Игрой на бегах во всем мире. У фирмы были прекрасные связи с Парижем, Берлином, со всеми английскими конюшнями, даже с Копенгагеном. Всюду они знали хороших лошадей, и всюду они забирали деньги, когда те приходили первыми.
Чем все это должно было кончиться, легко можно было предвидеть. Вкладчики получали свои деньги в течение трех месяцев… или, может быть, четырех, а в один прекрасный день кем-то было подано заявление. Господин Бейтендейк был арестован в кафе в Гааге. В несгораемом шкафу не оказалось ни гроша, что, по-видимому, вызвало гораздо меньше удивления у чинов полиции, чем у самого господина Бейтендейка. Он рвал на себе одежды, уверяя, что он честный человек, но это не помешало ему отправиться в тюрьму. Там, как это ни грустно, он схватил чахотку и умер до отбытия срока наказания. Компаньон его не был арестован вместе с ним. Его искали повсюду, но он блистал таким же отсутствием, как капиталы вкладчиков и их дивиденды.
