Одарюк: Да, коммуна Фрунзе. Что? Два грузовика отправили? А я не знаю… Стойте? Разгрузить? Разгрузить будет кому. Коммунар Одарюк. А я говорю, будет кому. Значит, знаю. Откуда знаю… Вот сейчас двести коммунаров подходят. Ах, коммунары… (Повесил трубку.)
Сверху спускаются Воргунов, Блюм, Троян.
Воргунов: Десять тысяч лет будем жить, а от глупостей не избавимся. Для чего это встречать, парады разные. Приехали — ну и приехали.
Блюм: Нельзя же, Петр Петрович, они же два месяца не были дома. Мы должны же их встретить, посмотреть…
Воргунов: Все равно: если они мне станки поломают, головы пооткручиваю.
Троян: Какая у них музыка… Никогда не работал с молодежью. Интересно.
Блюм: Так интересно, Николай Павлович, знаете, как будто в книжке.
Троян: Жизнь должна быть лучше книжки, Соломон Маркович.
Троян: Я же и говорю: куда там книжки годятся.
Одарюк: Звонили сейчас: два грузовика со станками отправлены.
Воргунов: А не говорили, грузчики поехали?
Одарюк: Грузчиков при станках нет. Спрашивали, кто разгрузит?
Воргунов: Кто же разгрузит?
Одарюк: Я сказал, коммунары подходят.
Воргунов: Коммунары разгрузят? Это «вандереры». Каждый ящик сорок пудов.
Одарюк: Ну, так что ж такое?
Воргунов: Глупости, побьют… Ах, черт!
Вышли. Сверху сбегает Вальченко. На верхней площадке остановились Дмитриевский и Григорьев.
Григорьев: Хозяева приехали, Георгий Васильевич…
Дмитриевский: Да, думали ли когда-нибудь, что будем служить беспризорным? А ведь в самом деле хозяева. Уличные дети, воришки, отбросы — хозяева. А ведь это, собственно говоря, красиво, Игорь Александрович.
Григорьев: Я не такой эстет, чтобы в этом видеть красоту. Ведь их еще нужно переделывать. Перевоспитывать, все-таки это, наверное, звереныши.
Дмитриевский: Ну что ж, переделаем…
Вышли.
Пробежали наружу уборщицы. Марш очень громко у самых дверей. Слышна команда, марш оборвался. Обрывки короткой речи. «Интернационал». Команда: «Под знамя смирно!» Знаменный салют. В тот момент, когда верхушка знамени показывается в дверях, салют прекращается. Команда: «Разойдись!» Шум. В вестибюль входят: Вера Донченко в красной повязке дежурного, держа руку в салюте, за нею со знаменем Гедзь и два коммунара-ассистента с винтовками.
Донченко (опуская руку): Ой-ой-ой, куда же теперь.
Гедзь: И не прибрали.
Донченко: Подождите здесь, я пойду посмотрю. (Убежала наверх.)
1-й ассистент: И в столовой не убрано.
Гедзь: Честное слово, как им не стыдно?
В двери по два, по три входят коммунары-музыканты с трубами, фанфарами. За ними коммунары.
