— Что ты видишь? — спросил он.
— Свет, воду… тени…
— А что еще?
— Свет.
— Ты видишь людей?
Пауза. Потом ответ:
— Маму.
Йоаким застыл. У него перехватило дыхание. Что, если Ливия действительно видит «вещи». Не расспрашивай больше, иди спать, сказал он себе, но кто-то словно тянул его за язык.
— Где мама? — спросил он.
— За светом.
— Ты видишь…
— Все стоят и ждут, — перебив его, сказала Ливия. Теперь она говорила громче и быстрее: — И мама тоже с ними.
— Кто все? Кто ждет?
Ливия не ответила.
Она и раньше говорила во сне, но никогда так четко. Йоакиму показалось, что она играет с ним в какую-то игру, но он все равно не мог удержаться от вопроса:
— Как она себя чувствует?
— Мама тоскует.
— Тоскует?
— Она хочет войти.
— Скажи, что… — Йоаким сглотнул, но во рту у него пересохло. — Скажи, что она может войти.
— Она не может.
— Не может войти?
— В дом — нет.
— Ты можешь с ней поговорить?
Тишина. Йоаким продолжал:
— Ты можешь спросить маму… что она делала на дамбе?
Ливия лежала неподвижно, ничего не отвечая, но Йоаким не сдавался.
— Ливия, ты можешь поговорить с мамой?
— Она хочет войти.
Йоаким выпрямился. Нет никакого смысла спрашивать дальше.
— Попробуй…
— Она хочет поговорить, — прервав его, произнесла Ливия.
— Хочет? О чем? Что она хочет сказать?
Но Ливия молчала.
Йоаким тоже молчал. Он медленно поднялся с постели. Ноги и спина затекли: слишком долго он сидел в одной позе.
Йоаким подошел к окну и выглянул во двор. Он видел только собственное бледное отражение в стекле и больше ничего.
На небе не было ни луны, ни звезд: все затянуто облаками. Во дворе никакого движения, только трава чуть колышется на ветру.
Неужели там кто-то есть? Йоаким опустил штору. Выйти на улицу означало оставить детей одних. Йоаким не мог на это решиться. Он стоял перед окном, не зная, что ему делать. Наконец он повернулся к кровати, сказав:
— Ливия?
Никакого ответа.
Дочь спала. Йоакиму хотелось разбудить ее и спросить, что еще она видела во сне, — но он не осмеливался. Вместо этого он поправил ей одеяло и вернулся в спальню. Накрывшись с головой одеялом, он лежал, вслушиваясь в темноту. В доме было тихо. Йоаким думал о Катрин. Прошло много часов, прежде чем он наконец заснул.
