Он узнал младшую сестру Катрин — ее звали Сульрус, Солнечная роза. Йоаким вспомнил, что Мирья дала всем своим детям странные прозвища.
Катрин называли Лунный свет, но она ненавидела это прозвище.
— Она была так рада, — прибавила сестра Катрин.
— Знаю… Она была рада, что мы переехали на остров.
— Да, и она была рада узнать о своем отце.
Йоаким напрягся.
— Об отце? Но Катрин никогда не общалась с отцом.
— Я знаю, — кивнула Сульрус, — но мама написала книгу, в которой рассказала, кем он был.
Из глаз Сульрус снова хлынули слезы, и она поспешила к своей семье.
Йоаким отметил, что Альбин и Виктория Мальм, его с Катрин друзья из Стокгольма, сидят за столом с их прежними соседями — семьей Хесслин из Броммы.
Его мать сидела в одиночестве за другим столом, но он не стал к ней подходить. Вместо этого он отыскал глазами пастора — тот разговаривал с седой женщиной в другом конце комнаты — и подошел к нему.
Хёгстрём улыбнулся Йоакиму:
— Как вы?
Йоаким кивнул. Кивок можно было трактовать как угодно. Женщина тоже кивнула, но не нашлась, что сказать, и поэтому отошла.
«Так всегда бывает с теми, кто переживают несчастье, — подумал Йоаким. — От них пахнет смертью, и люди стараются их избегать».
— Я думал кое о чем, — сказал Йоаким.
— Да?
— Если слышишь, как кто-то зовет тебя на помощь на острове, тогда как ты сам находишься от него в сотнях километров, что это может означать?
Пастор посмотрел на него с недоумением.
— Сотни километров? — переспросил он. — Разве можно что-то услышать?
Йоаким покачал головой.
— Но так было, — сказал он. — Я слышал мою жену… Катрин… В тот день, когда она умерла. Я был в Стокгольме, но я слышал, как она зовет меня.
Пастор опустил глаза.
— Может, это был кто-то другой? — спросил он шепотом, словно не хотел, чтобы их слышали.
— Нет, — ответил Йоаким. — Это был голос Катрин.
— Понимаю.
— Я знаю, что слышал ее голос, — продолжил Йоаким. — Я только не знаю, что это означает.
— Успокойтесь, Йоаким. — Пастор похлопал его по плечу. — Вам надо отдохнуть. Мы поговорим через пару дней.
Сказав это, он ушел.
Йоаким стоял и смотрел на стену, увешанную объявлениями. В церкви шла акция по сбору средств для жертв Чернобыля. Десять лет прошло со дня катастрофы.
«Поделимся хлебом насущным с жертвами облучения», — прочитал Йоаким. И подумал: «Насущный Чернобыль».
К вечеру он снова был на хуторе. Йоакиму казалось, что этот бесконечный день никогда не закончится. Его мать укладывала детей спать. Лиза и Микаэль Хесслин стояли во дворе у своей машины. Им предстояла долгая поездка домой в Стокгольм, и они прощались.
