– Да, ваш отец, милая девочка, прыгнул как Тарзан в теплые морские волны. Но, видимо, ему не так часто приходилось проделывать подобный трюк, он ударился о воду, отбил живот. Мне пришлось лечить его от громадного синяка.
– Это были самые лучшие минуты моей жизни, – задумчиво произнес капитан «Исследователя». – Джейн лечила меня, и ее руки, подобно тропическим бабочкам…
– …Сомнительный комплимент, – хмыкнула доктор Дюпре. – Тропические бабочки обычно яркие, а у меня не было даже маникюра…
– Да нет, не в этом дело… – Кристофер Стемплтон смущенно фыркнул. – Я хотел сказать, что твои руки были так же легки и нежны, как крылья бабочек.
Они ведут себя, словно молодые люди, размышляла Дайана, глядя на отца и Джейн. Шутят, пытаются наладить прежние отношения. Надо же, какие разительные перемены произошли в отце!
– Увы, твой комплимент я услышала с опозданием в двадцать пять лет. А крик-посвящение вообще не коснулся моих ушей. Наверное, поэтому я вышла замуж за Георга Боше. И потом Георг всегда работал на берегу, с мачт не прыгал и неизменно был со мной рядом. Все часто произносимые им ласковые слова я слышала отчетливо.
– Хорошо, считай, что я учел свои ошибки, – сказал капитан «Исследователя». – Отныне, пока твои каблучки будут стучать по нашей палубе, я всегда буду рядом с тобой. И уж, можешь не сомневаться, мои слова, команды, крики, вздохи ты услышишь первой.
Все трое рассмеялись. Но Дайана тут же умолкла, вспомнив вдруг о Зигфриде. Господи, она тут ест омаров, пьет шампанское, а он, бедный, наверное, умирает от жажды и голода! Сославшись на дела и извинившись, молодая женщина вышла из капитанской каюты и поспешила к себе. Надо будет для Зигфрида что-нибудь раздобыть в камбузе или приготовить самой, а коку, чтобы не удивлялся, пожаловаться на собственный волчий аппетит.
Сколько дней ей не хотелось даже смотреть на бифштексы и омлеты? Целую вечность, больше недели! Вот и скажет, что решила наверстать упущенное. Она подошла к своей двери и осторожно повернула ручку.
Боже, какая неосторожность, дверь даже не была заперта! Войдя в помещение, совершенно темное из-за сгустившегося за иллюминаторами тумана, закрыв за собой дверь, Дайана включила свет.
Ее сердце застучало как после спринта: в постели, по-детски подложив ладонь под щеку, продолжал мирно спать теперь уже для нее не таинственный, а бесконечно родной Зигфрид. Она с трудом подавила в себе желание немедленно раздеться и юркнуть под одеяло, поближе к своему возлюбленному.
