— Слушаю, — охотно отозвалась рыба.
— Объект искать нельзя, я запрещаю! Повторите!
Что тут началось! Мак стал метаться по своему аквариуму, а из решетки быстро-быстро затарахтело:
— Не понимаю-непонимаю-маюнепони-нимаюнепо-понимаюне…
В отчаянии она щелкнула выключателем — голоса Мака не стало слышно, он метнулся вниз и пропал. В глазке был виден только «контур объекта», белый контур батискафа, так похожий на тот, что любовно вырисовывал Квадратик. Плакать Катя не могла. Оставалось одно — сидеть и ждать обратного перемещения. Сидеть и ждать, сидеть и ждать — что бывает труднее на свете?
Катя ненавидела это занятие: сидеть и ждать.
Через пять минут она уже вскочила на ноги и прильнула к глазку — не видать проклятой рыбы. В сердцах она захлопнула дверцу. При этом у Мака погас свет. Так и надо, сиди в темноте, а мы еще раз посмотрим приборы. Вдруг найдется такой прибор, чтобы выпустить Мака.
Пусть уплывает! Далеко, куда ему захочется. Чтобы никто не смог его взорвать.
Катя пошла вдоль стола с приборами, присматриваясь к ним заново. Должны быть надписи. Под прибором со скачущими цифрами — есть. Значит, и на других должны быть… Ага! Вот еще табличка. Написано: «Температура тела». Не годится. Собственно, что должно быть написано?
Она пошуршала бумажкой от шоколада в кармане. Завязала бант на правой косе. Уныло заглянула под последний прибор — ничего нет. Что делать?
Она подняла глаза и увидела на столе, у самой стенки, большую книгу в кожаном переплете. Пухлую. Книга стояла, прислоненная к стенке. Рука не доставала так далеко. Пришлось подтащить табурет, чтобы взять книгу.
Наполовину она была написана цифрами, наполовину — чистая. Катя потянулась поставить ее на место и увидела на стене белый квадрат, в нем черный череп и кости. Надпись: «Смерть!»
Раньше этот плакат закрывала книга.
Катя сползла на пол. Огляделась. Зеленая линия зловеще подмигивала ей. Звенело в ушах. Язык стал сухой и шершавый. Все страхи сразу припомнились Кате: и огни Святого Эльма, и паруса, изодранные ураганами за тысячу лет, и сам «Летучий Голландец», мертвый капитан с мертвой командой.
И еще — говорящая рыба за стенкой… подмигивает… Запертая дверь ухмыляется затвором, как перекошенное лицо. Нет! Этого не может быть!
Катя бросилась к двери и повисла на затворе. Она уже набрала воздуха, чтобы заорать, заплакать, и вдруг услышала шум. Крестовина затвора зашевелилась в руках как живая, — кто-то открывал дверь с той стороны, звякал металлом.
