Но Витька не успокоился и наконец нашел родственную душу в лице Гоги — южного человека. Гога пострадал от пришельцев одним из первых. Средства на существование ему давала собственная теплица, где Гога выращивал цветы для нужд местного рынка.
Беда обрушилась на голову Гоги примерно через неделю после начала массового нашествия инопланетян. В одно прекрасное утро пустырь, окружавший хорошо укрепленное жилище цветовода-любителя, оказался покрыт ковром цветущих тюльпанов. Цветы дружно тянули лепестки к солнцу, они росли всюду, росли для всех, росли даром!
Отцвели тюльпаны — расцвели нарциссы, потом пришел черед роз, пионов, лилий… Было от чего придти в отчаяние! Напрасно Гога стоял на рынке с тепличными букетами, напрасно снижал цену, жаловался ученым… Попытку огородить весь пустырь милиция решительно пресекла. Спасения не было. Гога — южный человек остался без средств к приличному существованию…
Былую жажду жизни возродило в нем Витькино предложение.
Собственно, с этого момента и начинается рассказ о событиях, случившихся в маленьком городке Волопаевске.
Ту-ту-ту-ту…
Сколько горечи и пустоты может звучать из телефонной трубки…
— Не хочу с тобой говорить. Ничего не случилось. И не нужно тоже ничего. Не звони.
Ту-ту-ту-ту…
Телефонные гудки — и две с половиной тысячи пустых километров до самого нужного, всего пять минут назад бывшего самым близким, человека.
Ту-ту-ту-ту…
Что могло произойти? Что? Всего неделю назад он улетал из Москвы в родной Волопаевск, Лера провожала его:
— Я приеду. Скоро. Приеду обязательно.
— Не передумаешь? Ты ведь у меня как ветер…
Мягкая ладонь прикрыла губы.
— Молчи. Не говори ничего. Я приеду. Не передумаю.
И вот:
Ту-ту-ту-ту…
Ветер шумит в вершинах деревьев, или память услужливо напоминает, как шелестели, набегая на берег, морские волны?..
Командировка заканчивалась, и Алексей чувствовал себя пассажиром электрички, подъезжающим к дому по давно знакомому, десятки раз изъезженному пути. Мелькают за окном поезда причудливо искривленные ивы, блеснула вода небольшого озерца, клубится пыль за проехавшей по проселку машиной, а взгляд равнодушно скользит мимо, не задерживаясь ни на чем.
А ведь поначалу поездка казалась завидной. Но осень даже в Крыму остается осенью. Серые волны накатываются на берег, брезгливо выбрасывая на пляж пустые бутылки, сломанные игрушки, кем-то потерянную ласту — скучные обломки курортного сезона. Такими же обломками выглядят и последние отдыхающие — нелепые в плащах среди пальм, лениво бредущие по набережной. И даже чайки — веселые попрошайки и хохотуньи — понуро сидят на песке, погруженные в воспоминания об ушедшей яркости лета, и резкие их крики бьются над опустевшим побережьем.
