Около двух часов пополудни услышал, как кто-то топает по коридору. Открыл дверь и столкнулся, с ученейшим Томасом Милном. Он был настолько пьян, что шел, держась за стены.
Я спросил его, когда здесь обедают.
Он подтянул сползающие брюки и ответил:
— Когда захотят. Что касается меня, то постараюсь проделывать это в такое время, когда вас там не будет… Ясно?
— Яснее выразиться трудно. Как говорится, благодарю за комплимент.
Обедал в одиночестве. На кухне, примыкающей к кают-компании, холодильная камера. Большой набор продуктов, но не чувствуется, чтобы ими пользовались. Сковородки и кастрюли покрыты толстым слоем пыли. Разыскал замороженное мясо и зажарил себе бифштекс весом в два фунта. Запил пивом. После этого стало как-то веселее жить.
Вымыл посуду и направился восвояси.
В кают-компании обнаружил Энрико Лоретти, поглощающего консервы. Увидев меня, он вздрогнул и выронил вилку.
Я спросил его, почему никто не готовит обед.
Он пожал плечами:
— Так безопасней.
— В каком отношении?
— В запаянную банку труднее подсыпать яд.
Я почувствовал, как у меня в животе перевернулся съеденный бифштекс. Впрочем, разговор принял занятное направление, и я решил его продолжить.
— Чепуха! Кто же тут может подсыпать яд?
— Не беспокойтесь, желающие найдутся.
Он бросил в мусоропровод банку и, не поднимая глаз, вышел из кают-компании.
Я вернулся в свою комнату и сразу почувствовал, что в ней что-то изменилось. Тетрадь на столе была немного сдвинута, а в воздухе витал чуть уловимый запах духов.
Я снова просмотрел тетрадь. Один лист оказался вырванным. К сожалению, в прошлый раз я ее только перелистал и сейчас никак не мог вспомнить, что же могло быть на этих страницах.
Пересмотрел заново все записи. Ничего интересного, если не считать рисунков на полях.
Спать лег рано, приняв соответствующие меры против непрошеных визитеров.
23 марта
Первый допрос Долорес Сальенте. Все получилось совершенно неожиданно. Я готовил себе завтрак, когда она пришла на кухню.
— Доброе утро, мистер Клинч!
— Доброе утро, сеньора!
— Можете называть меня Долорес.
— Благодарю вас!
Она села на табуретку. Я невольно залюбовался ею, до того она была хороша в кружевном пеньюаре. Пахло от нее уже знакомыми мне духами.
Я предложил ей кофе.
Она сидела, опустив глаза, пока я жарил яичницу. Женщины обычно плохо умеют скрывать волнение. В таких случаях их выдает напряженная поза. Долорес несколько раз порывалась что-то сказать, но не решалась. Пришлось прийти ей на помощь:
