— Вот-вот, «некоторые», «пока»... Прекрасная терминология для людей нашей с вами профессии. Люди Панина жалуются, что вы мешаете им расследовать обстоятельства смерти Сосновской.
— Я просил их не крутиться на фабрике. Если в моих предположениях есть какой-то смысл, это могло бы помешать.
— Вам. А им?.. Вот что, товарищ майор, вы там поищите общий язык. Это одно. А второе... — Начальник райотдела выпрямился и посмотрел на Гафурова сверху вниз. — Вам поручено заниматься поисками Горлача или как там его. И никто этого приказа не отменял.
— Разрешите идти, товарищ полковник?
Журавко, который, несмотря на духоту, почему-то был в фуражке, наконец снял ее. На лбу, как рубец, розовела полоска.
— Зинаиду забрал? Как она?.. Привет ей от меня.
Прошло два дня. Гафуров с утра до вечера находился на заводе «Стройматериалы» и так и не сумел встретиться с Паниным. Зато на этом предприятии расследование приближалось к концу. Основным расхитителем здесь был начальник отдела сбыта. Майор даже чувствовал некоторое удовольствие, наблюдая, как его лицо, при первом знакомстве высокомерное, пренебрежительное, в ходе следствия постепенно теряло спесь. На смену властному тону пришел льстивый, а в глазах меж тяжелых век нет-нет да и мелькал откровенный страх. Подобных людишек Гафуров ненавидел и называл «пиявками на теле общества».
Когда-то давно, занимаясь своим первым делом, Гафуров дал себе слово: в тот день, когда его сердце не почувствует гнева, ненависти или презрения к расхитителям социалистической собственности, он немедленно подает в отставку. Это, однако, не мешало ему быть объективным, и он настойчиво учил своих подчиненных отличать «большую рыбу от мелкой». «В хищной стае, — говорил Гафуров, — всегда есть вожак. По известным причинам он никогда не афиширует собственной персоны. Наша задача — отыскать его».
...Много может вспомнить человек за короткое время, пока поднимается по лестнице на третий этаж. Гафуров открыл обитые вытертым дерматином двери панинского кабинета: в кабинете не было никого. Гибкая фигура капитана возникла перед ним неизвестно откуда, может, из дверей напротив по коридору. Гафуров знал эту профессиональную привычку Панина — ходить быстро и бесшумно, но каждый раз ворчал: «Рецидивистов своих пугай!»
Панин приветствовал Гафурова нетерпеливым жестом. Помня разговор с Журавко, майор приготовился выслушать недовольство тем «вето», которое он наложил на трикотажную фабрику, однако Панин был настроен миролюбиво или, может, не располагал временем для спора.
