«Правда, папа, ты на море плавал?» — «Плавал», — невесело подтвердил Дмитрий.
Ирина была как в забытьи. Все происшедшее казалось фантастическим сном, который так же быстро исчезнет, как и явился. И мысли бежали стремительно, одна выталкивая другую: «Дмитрий меня простит... Не простит! Он останется со мной. Никогда!»
Дмитрий без колебаний открыл дорожную сумку. На согнутую в локте руку повесил женскую кофту грубой вязки, цветастую косынку, метра три шелка, достал туфли на высоких каблуках. «Это тебе, — положил на стол, так как Ирина держала на руках проснувшуюся дочку. — И ей, — кивнул на Марьянку, — платье сошьешь».
Слезы полились из глаз Ирины. Не спрашивала, почему отбыл шесть лет вместо трех, почему не писал, почему приехал теперь?.. Он мог бы поставить перед ней больше этих «почему?». И что ответить? Если б не дочка от Павла, а так... Чувствовала вину за собой, хотя Дмитрий не укорил ее ни единым словом. Перегорело, перетлело чувство, с каким бежал из колонии: отомстить! И лейтенант Сизов, узнав о семейных делах Балагура, напутствовал: «Не сваляй дурака, как домой вернешься. Любовь — не кусок хлеба, пополам не разрежешь». — «Первая любовь не ржавеет», — ответил Балагур. «Зато разлука для любви, как ветер для огня: маленький гасит, а большой раздувает еще больше. Поверь, это мудрый человек сказал...»
Стемнело. Ирина приготовила сыну постель, но он ни за что не хотел идти спать: отец уедет, и придется опять долго ждать.
«Иди, сынок, иди. Я тебя не покину, не волнуйся, — и в доказательство того, что останется, кинул в угол плащ: — Я тут лягу».
Растерявшаяся Ирина и слова не вымолвила, а Митя позвал: «Папа, иди со мной спать». И смотрел с такой мольбой, что у Дмитрия не хватило сил отказать.
В постели сын прижимался к отцу. «Папа, а на море страшно?» — «Вырастешь — узнаешь». — «А дядька Павел сказал, что я олух, в тебя удался». — «Спи, Митя».
Ночью Балагур слышал, как ворочалась без сна Ирина, как вставала, когда плакала Марьянка, и мягкими шагами ходила по комнате, чтобы не потревожить спящих.
Задремала она под утро. Дышала часто, неровно. Снилось ей, будто Дмитрий ночью подкрался, убил Павла, забрал детей, а хату поджег. «И надо же такому присниться». Тряхнула головой, отгоняя остатки недоброго сна: прочь!
Завтракали, как и ужинали, молча.
«Мы с Митей съездим в город», — сказал после завтрака Дмитрий.
Смотрела вслед в окно. «Кто знает — что будет. Увезет дитя — бейся тогда головой о стену. Зачем отпустила?..» И тут же успокаивала себя. «Отец же. Порадуется сыну и привезет».
