— Понятно. — Уинсом сделала пометку в блокноте. — Но вы можете с уверенностью подтвердить, что эта записная книжка принадлежала Хейли Дэниэлс?
Донна пожала плечами и спросила:
— А могу я заглянуть внутрь?
— Боюсь, что вам нельзя дотрагиваться до нее, — сочувственно ответила Уинсом. — Давайте сделаем так. — Она достала резиновые перчатки, которые на всякий случай захватила с собой, наклонила пакет так, что книжка выпала ей в руку, перевернула обложку и показала форзац Донне. — Это почерк Хейли?
Донна Маккарти, снова прижав платок к лицу, утвердительно кивнула. Уинсом перелистнула несколько страниц, показывая их Донне, а та продолжала кивать. Уинсом убрала книжку в пакет, сняла перчатки и села, скрестив перед собой ноги в промокших джинсах.
— Не угостят ли меня здесь чаем? — обратилась она к полицейскому.
Во взгляде констебля явственно читался вопрос: пристало ли такому человеку, как он, прислуживать чернокожей женщине, даже если она детектив и в одном с ним чине? После секундного размышления он повернулся и вышел, по всей вероятности на кухню. Жалкий ублюдок, подумала Уинсом и положила ладонь на руку женщины.
— Простите, — негромко произнесла она. — Мне нужно задать вам несколько вопросов.
Донна Маккарти выдавила дрожащую улыбку:
— Конечно, я же все понимаю.
Сидя в уголке широкой софы, Маккарти выглядела жалкой и беззащитной, однако Уинсом, рассматривая ее раньше, отметила, что плечи и руки у нее мускулистые и хорошо развитые. У приемной матери Хейли были светло-синие глаза и коротко стриженные светло-каштановые волосы; простая повседневная одежда — джинсы и белая футболка, плотно облегающая небольшие крепкие груди. Между краем футболки и джинсами оставался зазор шириной примерно в дюйм, демонстрирующий плоский живот.
— А у вас есть недавние фотографии Хейли? — спросила Уинсом.
Донна Маккарти, встав с дивана и порывшись в ящике комода, протянула ей фотографию молодой девушки, стоящей на рыночной площади.
— Она снималась примерно месяц назад, — пояснила Донна.
— Могу я взять этот снимок на время?
— Да, но я бы хотела получить его обратно.
— Конечно. А когда вы в последний раз видели Хейли? — спросила Уинсом.
— Вчера вечером, что-то около шести. Она собиралась пойти к автобусу на Иствейл и по пути встретиться с друзьями.
— Она часто туда ездила?
— Почти каждую субботу. Вы, наверное, заметили, что заняться здесь практически нечем.
Уинсом вспомнила свою родную деревню высоко в горах на Ямайке, недалеко от города Монтего-Бей, в которой она выросла. Сказать, что там нечего было делать, означало бы вообще ничего не сказать. В деревне имелась школа, помещавшаяся в одной комнате, откуда вела только одна дорога — на фабрику сушеных бананов, по которой проследовали в жизнь и ее мать, и ее бабушка. Сама она спустилась с гор к заливу, где поначалу получила работу в туристическом комплексе.
