– Надеюсь, ты не извиняешься за то, какой ты есть.
– Упрямый?
Она рассмеялась, но спорить не стала.
Они подъехали туда, где Николас ворошил сено. Рядом Ферон чистил ирригационную канаву. Оуэн указал на людей, перегоняющих в отдалении стадо коров. Следующим пунктом их маршрута оказался прелестный узенький ручей, у которого располагался небольшой старый домик.
– Какое славное место. Здесь кто-нибудь живет?
Оуэн спрыгнул с коня и подошел к ней, помогая спуститься. Ее тело скользнуло вдоль его тела, мгновение они, не отрываясь, смотрели друг другу в глаза. Больше всего Делфайн хотелось прижаться к нему, человеку, получить которого она не могла. Один поцелуй, всего один поцелуй, подумалось ей.
Следующей мыслью было: этого не хватит.
Невероятным усилием воли она сняла руки с его плеч и отодвинулась. Он опустил ее на землю.
– Нет. Давно уже нет.
– Как жаль.
– Нам пора возвращаться, – напомнил Оуэн.
– Да, верно. Спасибо, что привез меня сюда.
Твое ранчо прекрасно. Оно дает возможность вернуться к тем временам, когда люди спали под звездами. Теперь такое редко случается. Уехав, я буду о нем вспоминать.
– Ты вечно меня удивляешь. Зачем такой, как ты, спать на улице, если есть возможность спать в постели?
Только не с тобой, возразила она мысленно. С тобой мне спать нельзя.
– Должно быть, я романтик.
– Тебе бы не понравилось, – скривился он. – Ты ночевала когда-нибудь на открытом воздухе?
– Нет, но часто мечтала об этом.
– Воображение может подвести. Мошкара. Ни мягких матрасов, ни удобств. Многие не могут с этим смириться.
Делфайн поняла – Оуэн вспомнил о Файе. Он подсадил ее на лошадь. В молчании они отправились домой.
– Тебе не обязательно этим заниматься, – предупредил он, когда Делфайн попросила объяснить, как ухаживать за Кити. – У тебя есть чем заняться, а лошади не относятся к числу твоих любимых животных.
– Кити теперь моя любимица наравне с Тимбелиной. Она была так мила со мной, в отличие от того громадного зверя, на котором я училась по настоянию моего тренера.
Оуэн показал ей, как чистить Кити. Положил свою руку поверх ее руки, и они начали выписывать на лошадиной шкуре круги, пока Делфайн уже не могла больше выносить его прикосновения.
– Ты можешь уйти, – процедил Оуэн сквозь зубы.
– Не прогонишь же ты меня только из-за существующего между нами притяжения. Но только не трогай больше. Я... пожалуйста.
Он отшатнулся от нее, как от раскаленного угля.
– Ты права. Мне не стоило тебя трогать.
