Через день после этого разговора Сакурай пошёл на смерть.
— Ладно, Юджи, — сказал Такино. — Ты знаешь, мы по уши завязли. И мы не возмущаемся. На самом деле нам это нравится. По крайней мере, мне.
Такаяси снова вздохнул. Такино вытащил сигарету.
— Слушай, Кацу… — начал Такаяси, но Такино жестом остановил его.
— Я хочу услышать лишь твой ответ.
У него не было намерения снова вступать в группу. Он не чувствовал больше такого желания. Людей вроде Сакурая очень трудно найти. Тем не менее его тело чего-то жаждало. И не только тело, но и душа.
— Не решай сейчас ничего. Когда будешь готов, только попроси меня сыграть партию в гольф. Я не шучу. — В глазах Такино ясно читалось, что он говорит серьёзно: — Я оставлю у тебя мячи.
Такино взял клюшку и собрался уходить. Такаяси ничего не сказал. Он даже не встал, чтобы проводить друга.
Такино вышел в бар и уселся в одной из кабинок. Он попросил послать за Акеми. Он чувствовал, как его сверлят чужие глаза. К этому моменту заведение уже начало заполняться, хотя вечер ещё только начинался. Слишком рано, чтобы затеряться в толпе.
Акеми пришла тут же.
— О, это вы, — сказала она. — А я думала: какой-то посетитель спросил именно меня.
— Извини, что разочаровал.
— Вы играете в гольф?
Такино легонько стукнул по ковру головкой клюшки. Ковёр был толстым, и металлический наконечник не произвёл никакого шума. Интересно, сколько девушек работает в таких местах? Около тридцати? Плюс три официанта и менеджер. И, наверное, над ними есть старший.
— Ты бы лучше подумала по поводу новой одежды, — заметил он.
— Я подумала. Мне сейчас её шьют. Я оплатила заказ деньгами, которые вы мне дали.
На самом деле не хочется давать ей денег. Это сосём не то, как если идёшь и зарабатываешь их самостоятельно.
— Вы почему-то не приходите ко мне в новую квартиру, — произнесла она.
— Разве у тебя на меня права?
— Едва ли, — девушка улыбнулась и подала Такино зажигалку.
С тех пор как Акеми видела его без одежды, она сделалась более мягкой и сговорчивой. Нет, у него на теле не было каких-либо татуировок, наводящих на конкретные мысли, или чего-то подобного. Сакурай говорил ему, что десять лет — слишком маленький срок, хотя на спине самого Сакурая был рисунок ведьмы, который он сделал, когда ему только исполнилось двадцать.
На теле Такино виднелись отметины — старые шрамы. Один из них представлял собой глубокий разрез, идущий от правой стороны груди до живота. Эту рану зашил сам Сакурай. Конечно, без особой эстетики, но зато кровь не бежала. После Сакурай и Такаяси рассказали ему, что он почти умер тогда. Может, и так, но он помнил всё совершенно чётко. Сакурай и Такаяси день и ночь сидели у его постели. Он даже думал тогда, что они слишком стараются.
