— Хью амбров Риор, как ты посмел!
Валлерой, контролируя реакцию, отнял руки от Эдивы. Успокаивая Клида своим нейгером, он ответил:
— Я был осторожен…
И тут он увидел измученный вид Клида, его запавшие глаза в темных кругах, дрожащие пальцы. «У него никогда не дрожат руки!» И каким призрачным кажется присутствие Клида! Валлерой видел потребность, но едва чувствовал ее. Он сказал Эдиве:
— Теперь усни, — и усилил свое поле, чтобы женщина быстрей уснула. — Райза, мы можем с проводником остаться наедине?
Дрожь пробежала по телу Клида, однако самоконтроль не изменил ему. Они пошли к кабинету, в котором побывали утром. Райза сказала:
— Сегодня вечером будет ужин с Харрисом Эмстедом и его офицерами. Мы им покажем, что мы цивилизованные люди. Если вы двое будете в хорошей форме, мы многого добьемся.
Хью принял предложение, потом профессиональным тоном спросил Клида:
— Как ты допустил такое состояние?
Проводник сжато ответил:
— Шок фибрилляции у сильно обожженного товарища…
Валлерой поморщился, представив себе возможные последствия, если бы Клид потерпел неудачу.
— Без меня ты…
— Райза дала мне в помощь Серджи. Все будет в порядке…
Хью посмотрел на Серджи; вторжение в его обязанности рассердило его.
— Ты его трогал?
— Не нейгерически, — ответил за Серджи Клид. — Серджи знает достаточно, чтобы не ухудшить положение. Он мог бы научиться работать со мной… возможно, и сейчас может, но он никогда не работал с Фаррисами. — И Клид добавил: — Как ужасно быть среди людей, которые не понимают, что это значит.
Он прикоснулся к своему черному галстуку шнурком и черному плетеному поясу. Когда-то Валлерой тоже не знал, что они означают; не знал, что они вообще имеют какое-то значение.
Райза спросила:
— Как вы можете ожидать, что люди поймут значение этого? Такие галстуки и пояса носят многие. Вам следовало бы носить ярлычок или табличку — что-нибудь такое, что не похоже на украшение. Но сейчас это не имеет значение. Займитесь своей передачей. А потом поговорим.
Она и ее товарищ оставили изолированный кабинет.
— Это моя вина, — сказал Валлерой Клиду. — После поездки с цыганами мне показалось, что мы почти дома, но я не должен был позволять разлучить нас.
— Это самое безвредное из того, что ты сделал, — холодно ответил Клид.
Это послужило последней соломинкой. Страшно уставший, потерявший всякое терпение, Валлерой повернулся к Клиду и дал ему почувствовать, как страдала Эдива. Холодным профессиональным тоном он перечислил ее повреждения и травмы, потом добавил:
