По окончании медового месяца герцог и герцогиня отправились в Кентервильский замок и на второй день пошли на заброшенное кладбище близ сосновой рощи. Долго не могли они придумать эпитафию для надгробия сэра Симона и под конец решили просто вытесать там его инициалы и стихи, начертанные на окне библиотеки. Герцогиня убрала могилу розами, которые принесла с собой, и, немного постояв над нею, они вошли в полуразрушенную старинную церковку. Герцогиня присела на упавшую колонну, а муж, расположившись у ее ног, курил сигарету и глядел в ее ясные глаза. Вдруг он отбросил сигарету, взял герцогиню за руку и сказал:
— Вирджиния, у жены не должно быть секретов от мужа.
— А у меня и нет от тебя никаких секретов, дорогой Сесл.
— Нет, есть, — ответил он с улыбкой. — Ты никогда не рассказывала мне, что случилось, когда вы заперлись вдвоем с привидением.
— Я никому этого не рассказывала, Сесл, — сказала Вирджиния серьезно.
— Знаю, но мне ты могла бы рассказать.
— Не спрашивай меня об этом, Сесл, я правда не могу тебе рассказать. Бедный сэр Симон! Я стольким ему обязана! Нет, не смейся, Сесл, это в самом деле так. Он открыл мне, что такое Жизнь, и что такое Смерть, и почему Любовь сильнее Жизни и Смерти.
Герцог встал и нежно поцеловал свою жену.
— Пусть эта тайна остается твоей, лишь бы сердце твое принадлежало мне, шепнул он.
— Оно всегда было твоим, Сесл.
— Но ты ведь расскажешь когда-нибудь все нашим детям? Правда?
Вирджиния залилась краской от смущения.
