Актёр покосился на бумаги.
— Отчего же, коли ваши помыслы невинны, вы решили свидеться с учёным незнакомцем в такой великой тайне и в таких глухих краях?
Мистер Бартоломью откинулся в кресле, и на губах его заиграла саркастическая улыбка.
— А может, я приспешник северных смутьянов? Новый Болингброк[9]. И в бумагах этих тайнопись. Или хуже того: они на французском или испанском языках. А сам я составляю заговор с тайным поверенным Якова Стюарта[10].
Актёр смутился, словно собеседник угадал его мысли.
— У меня, сэр, кровь стынет в жилах.
— Взгляните. Это и вправду род тайнописи.
Мистер Бартоломью протянул актёру одну из бумаг. Пробежав её, Лейси поднял голову:
— Что это? И не разберу.
— Чем не чернокнижие? И я, конечно, ехал сюда, чтобы в глухой чащобе встретиться с выучеником Эндорской колдуньи[11]. И променять свою бессмертную душу на тайны иного мира. Ладно ли скроена байка?
Актёр вернул ему бумагу.
— На вас, сэр, напала охота озорничать. Не время бы.
— Хорошо. Пустословие побоку. Я и в мыслях не предпринимал причинить зло ни государю, ни его державе, ни единому из его подданных. Я не замышляю ничего такого, что повредило бы моей душе или телу. Разве что разуму, но разум каждого — его собственное достояние. Вздор ли это, нелепые ли мечтания — Бог весть. Тот, с кем я ищу встречи… — Он осёкся и положил бумагу на столик вместе с остальными. — Оставим это.
— Эта особа скрывается от чужих глаз?
Мистер Бартоломью задержал на нём взгляд.
— Хватит, Лейси, прошу вас.
— Должен же я дознаться, для какой цели меня обморочили.
— Не вам бы спрашивать, мой друг, не мне бы отвечать. Не вы ли сами весь свой век морочите публику?
Такое обвинение озадачило Лейси.
Его собеседник поднялся с кресла, подошёл к камину и продолжал, стоя спиной к актёру:
— Но кое-что я вам открою. Моя судьба была предначертана от самого рождения. То, что я поведал вам о вымышленном моем отце, в полной мере относится до моего истинного отца. Тот, право же, ещё хуже, старый дуралей. Такого же дурня и на свет произвёл — моего старшего брата. Мне, как возможно и вам, предуготовлена роль в пьесе, и отвергнуть её есть проступок непростительный. Прошу заметить, сколь несходно моё и ваше положение. Ваш отказ будет стоить вам всего лишь обещанной награды. Меня же постигнет потеря… сверх всякого вероятия. — Мистер Бартоломью повернулся к актёру. — Чтобы принадлежать самому себе, я, Лейси, должен прежде исхитить себе волю. Чтобы, как нынче, отправиться, куда захочу, я принуждён делать это тайком от тех, кто не желал бы выпустить меня из подчинения. Вот и всё. И больше я ничего не добавлю.
