А когда Любаша, раскрасневшаяся, горячая, снова села на свое место, он спросил ее озабоченно:
— Почему же ты не любишь такого молодца?
— Не знаю. Боюсь его. Дурочка еще.
— Чего же выходишь?
— Захар Петрович велел.
— Вон как у вас дело поставлено, — удивился Дедюхин.
— А чего? У меня, кроме бабки Ниловны, никого нету.
А Захар Петрович говорит — выходи… Уважать Юрия Андреича — уважаю, а чтобы полюбить — этого еще нет… Вот беда! Наверное, еще не научилась.
— Он научит, — ухмыльнулся Дедюхин, прихлебывая квасок.
— Прямо научит! — опустила глаза Любаша.
— Ты тише, — остановил ее Дедюхин, увидев в дверях жениха.
— А чего тише! Он знает.
Юрию Лопатину было двадцать восемь лет, но парень он был серьезный не по летам. По случаю свадьбы на нем была надета новая черная тройка и белый галстук, а на плечах и в русых волосах виднелись самодельные треугольные конфетти, которыми только что осыпали его дежурные свинарки на ферме.
Он бесцеремонно протолкался сквозь пляшущих и рукой остановил двух танцующих женщин.
— Ты, Варя, что же это, подсосным маткам барду скармливаешь?
— Не ко времени разговор, Юрий Андреич, — потупилась стройная колхозница.
— Не ко времени — а поросята от барды поносят, — словно на пишущей машинке, отпечатал Лопатин и пошел на свое место.
— Горько! — возгласил лохматый дедушка. — А ну, Яков Макарыч, за жениха!
— Нет, отец, уволь… А ты, Юрий Андреич, не обижайся. Были времена — пил, как суслик, не просыхал…
— Как тут удержаться! — подхватила Ниловна. — Начальство. Каждый старается подольститься. А может, лафитничек? А? Под огурчики? Только с подполицы? А?
— И под огурчики не могу… Мотор пошаливает. Микроинсульт.
— Ну, это еще не болезнь! Вот у меня болезнь так болезнь, — хвастала Ниловна. — Артшез называется. Артшез! Во какая болезнь. Бывает, ноги то не идут, а то побегут — не остановиться. А то бывает…
Ниловна любила рассказывать про болезни, но тут ей помешала Варя. Она подошла к Дедюхину и, зардевшись от смущения, попросила:
— Яков Макарыч, скажите председателю, чтобы он меня не усылал?..
— А куда он тебя усылает?
— На курсы. На зоотехника учиться.
Дедюхин внимательно оглядел брошенную по-девичьи на грудь косу, задубелое от ветра лицо, тугую кофточку, стройные ноги в новых туфельках.
— Постой, постой… Петрович у тебя в избе стоит?
— У меня.
— Гм-м… Губа у него не дура. Давно?
— С осени. С Октябрьских…
— Ты ему что же… и стряпаешь и стираешь?
— И стряпаю и стираю, — с готовностью кивала Варя.
