Контрамарка. Любовь к театру, как и в обычном смысле любовь, иногда заменяется просто знакомством.
Котурны. Актер Н. проснулся, открыл глаза и сунул ноги в котурны, которые носил целый день и снимал, только выходя на сцену, где он очень искусно и естественно играл роль простака.
Лавры. Уходя из театра, каждый зритель уносит с собой по лавровому листку.
Мелодрама. Есть такие легкие драмы. Пустячные драмы. Такие мелкие драмы, какими большие драмы видятся со стороны.
Музыкальное сопровождение. Даже первая скрипка, если она слушает только себя, может испортить любую музыку.
Наличие мест. Свободное место — это место, занятое только собой.
Опера. — Смейся, паяц, над разбитой любовью! — пропел паяц, и зал засмеялся. Не смеялся только один паяц. Правда на сцене. Умирающий так естественно испустил дух, что его наградили бурей аплодисментов. И он встал, поклонился, затем снова лег и испустил дух. И так он вставал, кланялся и испускал дух, все время кланялся и испускал дух и спешил лечь и испустить дух, чтобы опять встать и опять поклониться.
Репетиция. — Коня! Коня! Полцарства за коня!
— Стоп! Не верю.
— Полцарства за коня!
— Не верю. Я не верю, что у вас есть полцарства, и не верю, что у вас нет коня.
— Но… у меня действительно нет коня…
— А полцарства у вас есть?
— Нет…
— Так какого дьявола вы здесь делаете, если сами не верите в то, что говорите?
Роли. И где-то, еще в самом начале действия, какой-то второстепенный персонаж вызвал на дуэль главного героя. Он знал, что вызывает на свою голову, потому что без главного героя в спектакле не обойтись, но он все-таки вызвал, потому что верил в свою звезду, потому что нет такого персонажа, который считал бы себя в го росте пенным.
Свет. Сцена ярко освещена, ослеплена собственным светом, а зал погружен в темноту. Но у этой темноты тысячи глаз, и она видит все, что происходит на сцене.
Театр и жизнь. Театр от жизни отличается тем, что у него всегда есть запасной выход.
Трагедия. И, вливая капли в ухо датского короля, его брат прошептал:
— Не тревожься, брат, борьба идет не против тебя, а за тебя! И в этом была вся трагедия.
Увертюра. Ничего еще нет, все только предчувствуется.» Вот сейчас оно явится, сейчас возникнет, как возникает все на земле: из ожидания, из предчувствия.
Условность постановки дошла до того, что на сцене не было никаких бутафории и декораций, а в зале не было никаких зрителей
Фойе. От фантазий действительность отгородилась толстой стеной и здесь разгуливает, рассеянно поглядывает по сторонам и лениво попивает кофе.
