Теперь они оба ушли, Мэколи — к своей выпивке, Альвер — к своим хихикающим, растленным шлюхам с их болезнями, от которых рано умирают. Мари с трудом приподнялась на локтях, борясь с головокружением, грозящим поглотить ее. Где мой ребенок? — «Он мертв».
Нет, дайте мне его, я хочу прижать его к груди, кормить его грудью. Он не мог умереть!
Сквозь большое окно проник свет зимнего дня, туман с моря застилал стекла, пытаясь пробраться в комнату, как будто бы для того, чтобы затмить ей глаза.
Резкие очертания, по которым она узнала мебель, высокое кресло с резными волчьими головами, их пасти раскрыты в ужасном рычании, деревянные людоеды, жаждущие плоти человека. Отдай нам твоего ребенка, женщина, ибо мы питаемся мертвечиной и жаждем плоти мертвого младенца.
Нет! Она вцепилась в полог постели, нашла в себе силы отвести его в сторону и выглянула, И тогда она увидела узел на полу, сверток из мешковины, который не мог скрыть очертаний детского тельца, чьи безжизненные ручонки были простерты кверху, словно бы цеплялись за жизнь — слишком поздно.
Запах крови и последа, смертельный приговор вынесен и приведен в исполнение еще до того, как дитя появилось на свет.
Мари смотрела с ужасом и отвращением, пытаясь дотянуться до трупика, надеясь в своем горе, что сможет вернуть своему ребенку жизнь. Но у нее не было сил. Она тяжело свесилась с края постели, натужилась, попыталась вырвать. Она хотела умереть, но смерть презрительно отвернулась от нее, как лекарь Мэколи и лэрд Альвер.
Позже, когда сумерки давно скрыли ужасный сверток на полу от ее горящих глаз, она с трудом заползла обратно в постель и лежала там, уставившись в слабо освещенный потолок. Его резной орнамент, непристойности богачей, сердито глядящие на нее ангелы с молчащими арфами, в центре — солнце со щупальцами, похожее на хищного осьминога, который бы задушил ее, если бы смог освободиться. Она почувствовала зло, ощутила сырой холод и смрад смерти в комнате.
Ее ненависть терзала ее, ела поедом, как быстро растущая раковая опухоль. Внизу, в огромном каменном зале этого неприступного замка, стоящего на берегу моря, на стене красовался щит с острыми шотландскими кинжалами — герб Альверов, которые правили этими дикими землями и побережьем, поместьями, дарованными им Джеймсом VI. Вся их жизнь была связана с кинжалом, и если бы у Мари было достаточно сил, то от этого кинжала погиб бы и нынешний лэрд Альвер. Она задрожала, представив, как наносит этот удар своей слабой рукой, как напряжено ее запястье, когда лезвие проходит сквозь бархат его камзола, разрезает его плоть, упирается в его кость. Вот она жестоко поворачивает кинжал, пот заливает ее прекрасное лицо, его вопли для нее как чудесная музыка.
