Работники «скорой» молча вернулись к машине за носилками и полиэтиленовыми чехлами. Они действовали слаженно и быстро, ничем не выдавая нервозности.
— А это что такое? — В траве возле груды окровавленного тряпья Джо заметил маленький предмет.
— Похоже, игрушка. — Его напарник был рад любой возможности отвлечься от страшного зрелища. — А может, талисман.
Перед тем, как спрятать находку в карман, водитель повертел ее в руках. Деревянная фигурка ручной работы, резьба грубая, пропорции не соблюдены — голова слишком велика, туловище коренасто до безобразия. «Может, внучку пригодится, — подумал Джо. — Если не возьму, на нее, наверное, долго никто не позарится».
Выполнив свою нелегкую задачу, они с помощью полицейского, который заставил толпу расступиться, кое-как развернули машину.
Дождь утихал. В такие мрачные выходные каждый путник жалеет, что не остался дома — скукой расплачиваться за комфорт. Но долгий путь домой, в тепло и уют, для многих уже начался.
Под яростную брань водителя поврежденного «фиата» «скорая» медленно проехала мимо.
К тому времени, когда она выбралась из затора, ливень сменился изморосью. Джо посмотрел на горизонт, но не увидел ни клочка чистого неба.
— Непохоже, что…
Ему не суждено было высказать свою мысль до конца. Влекомый безрассудным настоянием маразма, на дорогу внезапно вышел старик в пропитанной дождем панаме.
Джо инстинктивно надавил на педаль тормоза. Покрышки завизжали на скользком полотне, «скорую» развернуло, с грохотом ударило о припаркованный у обочины автофургон, отбросило через дорогу на стену виллы. Хрупкое человеческое тело отлетело на середину дороги, как подстреленный кролик.
Вслед за хрустом костей, скрежетом металла и звоном разбитого стекла наступила тишина. Через несколько секунд ее нарушили испуганные крики. Вскоре собралась толпа.
Смерть. Снова смерть.
2. Вечер нерабочего понедельника
— Ялмалка! Ялмалка! Ялмалка! — Маленькая девочка на крыльце захудалого пансионата указывала вдаль пальчиком и взволнованно подпрыгивала, не замечая мелкого дождя, хотя ее цветистое ситцевое платьице уже промокло. Два крошечных слуховых аппаратика в ее ушах отзывались на прыжки и крики пронзительным свистом.
— Ялмалка! Ялмалка!
— Ровена! — В дверях пансионата появилась высокая женщина лет тридцати пяти, с волосами такого же, как у дочери, ярко-орехового цвета и печатью тоски на веснушчатом лице. — Ровена, сколько можно повторять: не стой под дождем!
— Ялмалка! Ялмалка!
