Утяжеленный мышцами и салом кулак метнулся вперед. Женщина поняла, что сейчас произойдет, но была слишком испугана, чтобы закричать или увернуться. Удар пришелся в цель — Чипс почувствовал, как треснула кость, но за ярмарочным шумом не расслышал хруста. Опуская кулак, он увидел запрокинутое лицо с расплющенным носом, залитым кровью ртом и зубом, висящим над нижней губой на единственном корешке. Он протер глаза левым рукавом, зная, что это только начало: сейчас кипящая ярость вырвется на свободу, и ничего другого ему не нужно. Он снова замахнулся, но в этот миг его жертва опустилась на колени, а затем ничком рухнула на бетон. Жирный Чипс огляделся — кому бы врезать? — и увидел ребенка. Мальчик лет восьми, не более, стоял к нему ближе всех. От пинка в солнечное сплетение он отлетел и ударился спиной о лоток с закусками.
Малыш сложился пополам, потом резко выпрямился, прогнулся назад, судорожно шаря по телу ручонками, словно не понимая, куда его ударили. Он повернулся, и Чипс увидел страшный результат своего удара — что-то острое, должно быть, торчащий из лотка гвоздь, вонзился в позвоночник сквозь теннисную майку, искалечив, наверное, ребенка на всю жизнь.
Сделав два шага вперед, мальчик упал и скорчился. Чипс подошел, неосознанно, инстинктивно поставил на спину ногу в сапоге с металлическими набойками и поддел носком выпирающий из раны позвонок.
Отвернувшись, Жирный Чипс снова провел рукавом по глазам, стирая клейкую массу. Мать и сын неподвижно лежали позади; атаман рокеров высматривал отца. Кругом уже дрались. Кто-то дешевой крикетной битой отмахивался от двоих Ангелов, но вскоре упал, избитый тяжелыми цепями. Еще двое подручных Чипса развлекались с несовершеннолетней девчонкой в бикини — один заломил ей руки за спину, другой срывал купальник. Она отчаянно сопротивлялась, пока Ангел не раздвинул брыкающиеся ноги в не ударил ее снизу ладонью в подбородок. Девушка закатила глаза, и тот, что стоял позади, отступил на шаг, позволяя ей мешком осесть на землю.
Публика разбегалась, торговцы торопливо опускали жалюзи ларьков. Но музыка не умолкала ни на секунду, голос Джин Питни вещал с заезженной пластинки начала шестидесятых:
«Oh, I wanna live my life away…»[1] Окровавленная женщина, сидя на бетоне, пыталась поднять бесчувственное тельце сына. Она рыдала и звала на помощь, но никто не слышал ее. Никто, кроме Жирного Чипса.
Ухмыляясь в бороду, он посмотрел вниз и отвел ногу для пинка. Слабая рука, которой женщина пыталась защититься, сломалась, как бальсовый прут. Стальной носок вонзился в живот, размозжив эмбрион, о чьем существовании нельзя было догадаться по фигуре матери. Впрочем, если бы Чипс и знал, что обрывает жизнь младенца задолго до ее начала, его бы это не остановило.
