Шли годы, шли десятилетия, и, наконец, случилось то, что случилось.
В первое время мне даже не верилось, что история подходит именно к тому финалу, который был мне заранее известен. Ведь так хорошо все складывалось. Трудности, с которыми мы столкнулись в восьмидесятых, были такими ерундовыми, что стране, имевшей великую историю, было вполне по силам с ними справиться. Да, я видел пустые полки магазинов, однако поражался не им, а тому, насколько это было не так страшно, как спустя десять лет нам начнут вливать по телевизору. Даже Горбачев мне казался совсем не таким, каким он почему-то запомнился в моей прежней жизни. Он виделся совершенно искренним борцом за то же светлое будущее, за которое билось общество. Но все это оказалось обманом.
И я обманулся второй раз в жизни. Но если первый обман был по юношескому неведению, то второй стал следствием слепой веры… Ну так устроен человек: он видит в вещах то, что желает видеть, и легко на этом попадается…
В восемьдесят восьмом мне неожиданно встретился человек, очень сильно похожий на инженера-путешественника во времени, который в пятидесятых на собрании нашей шахты предлагал закрыть ее. Я попытался с ним поговорить. Но с тех времен я, конечно, сильно изменился, и он не узнал меня. Хотя, как мне показалось, он просто сделал вид, что не узнал. Ошибиться я не мог, слишком узнаваемо он дернул головой. Незнакомец сказал, что не понимает меня и уклонился от разговора.
Меня эта встреча погрузила в нелегкие раздумья. Если с нами поработала неведомая машина времени, то как-то странно она поработала. Вы помните, я рассказывал, что еще во власовских казармах мне померещилось, будто в своих новых «сослуживцах» я узнал своих современников, будто, если не они сами, то свинские сущности наиболее гадких из них были заброшены туда из будущего. А после этого на моем пути попадается неведомый инженер. Словно эта машина забрасывала, забрасывала и забрасывала всякую гадость в наше прошлое, словно она преднамеренно разрушала его. Но это, конечно, все досужие фантазии, я не верю в теорию заговора, однако…
Теперь вы можете легко представить себе мое потрясение, когда однажды я вновь увидел власовский флаг. История, сделав огромную петлю, будто снова вернула меня во власовские казармы. Я ведь совершенно отвык от триколора. Я уже прочно считал своим флагом красный. И, более того, как я уже говорил, мне ошибочно думалось, что история нашего государства, свернув на неведомую светлую параллель, больше никогда к нему не вернется. И, вот, я снова обнаружил вокруг себя людей из ушедшего в историю своего грязного военного прошлого. Я вновь оказался среди власовцев.
