— А вот этот человек умирает, — сказал Ван. — Когда он не сможет больше держаться на ногах, он удушится — медленно. Удивительно, как долго может человек находить в себе силы, зная, что смерть только и ждет, когда он ослабнет. Готов биться об заклад, если мы вернемся сюда завтра, этот приятель еще будет жить. Ваш господин печален, — доверительно шепнул Ван Роберту, когда Макартни ускорил шаг, стараясь скорее миновать умирающего в клетке. — Может быть, он недоволен тем, как его услаждают на сампане? Почему бы ему тогда не купить для собственного удовольствия кого-нибудь из этих? Евнух кивнул на кучку детей, которых вытолкнули на дорогу перед Макартни.
— Что он говорит? — спросил виконт.
— Он предлагает вам, милорд, купить одну из этих девочек или мальчика для постельных утех.
Макартни воззрился на дюжину детей обоего пола, лет десяти — пятнадцати, которых пытались выстроить в ряд парень постарше и женщина, подстегивая палкой то одного, то другого ребенка.
Увидев, что иностранец обратил на них внимание, дети стали вымученно улыбаться, а одна из девочек по команде женщины задрала вверх рубашку, чтобы показать свою еле заметную еще грудь. Смущенный ирландец обвел взглядом прохожих, однако те не обращали на происходящее никакого внимания.
— Клянусь Господом! — воскликнул Макартни. — Кому-кому, но уж вот этим двоим мерзавцам непременно следует отрубить голову!
— Но это их родители, — вступился Ван.
— И они предлагают своих детей на продажу! — вскричал Марджорибэнкс. — Как они могут?
— А что им еще остается, если они не в состоянии всех их прокормить? — рассудительно спросил Ван. — Вы бы лучше купили кого-нибудь. Вот увидите, из них получатся хорошие слуги, они будут вас всячески услаждать. Понимаете, вы можете научить их делать то, что вы любите больше всего.
Марджорибэнкс только фыркнул.
— Если их не продадут в утеху кому-нибудь, — продолжил Ван, — то девочек сбудут в публичные дома, а мальчиков кастрируют.
Ошеломленный Макартни открыл было и тут же закрыл рот, вспомнив, кто это ему говорит.
— О да, — сказал Ван, — мои родители продали меня, когда мне было двенадцать лет, потому что никто не взял меня для услаждения.
— Спаси и помилуй, — пробормотал Макартни и почти бегом устремился к пристани. Остальные последовали за ним, но вскоре вынуждены были остановиться перед шествующей по улице процессией с носилками. Четверо мужчин несли каждые носилки, а в них восседали хорошо одетые красотки, прячущие лица за колышущимися веерами. От солнца их прикрывали широкие зонты, которые также держали слуги-мужчины. Процессия остановилась у большого нарядного здания. Носилки поставили на землю. Слуге подхватили женщин на руки и внесли в двери.
