После вечерней молитвы снова образовалась процессия молчавших монашек и потянулась через внутренний двор. На улице бушевал ледяной ветер. Как и в первый раз, Афра пристроилась в хвост колонны. Она устала и очень надеялась, что ей укажут место для сна. Но вместо того чтобы пойти в монастырскую спальню, находившуюся на верхнем этаже длинного здания, процессия направилась в разветвленную систему подвальных помещений, где находилась покаянная — длинная комната, предназначенная для того, что сейчас должно было произойти.
Как свидетели смертной казни, монахини выстроились вдоль стены, словно хотели помешать преступнице сбежать. Под железным фонарем, свисавшим с потолка в центре зала, стоял опиленный кряжистый пень. Луитгарда вышла вперед, разделась до пояса и, опустив плечи и скрестив на обнаженной груди руки, села на чурбан.
Широко раскрыв глаза, Афра наблюдала за тем, как аббатиса и толстая монашка, вооруженные, как палачи, плетками, вышли вперед. Луитгарда опустила руки. Аббатиса замахнулась и ударила плетью голое тело Луитгарды. То же самое сделала толстая монашка. В то время как зрительницы застонали, словно били их, Луитгарда вынесла наказание без единого звука.
В неровном свете свечей Афра отчетливо увидела темно-красные полосы, оставленные плетьми на груди Луитгарды. В голове у Афры все перепуталось. Она не могла себе объяснить, почему к Луитгарде отнеслись так бесчеловечно, в то время как её искупали и обходились очень предупредительно.
Девушка все еще была погружена в свои мысли, когда процессия снова пришла в движение. По дороге в спальню, находившуюся на верхнем этаже длинного дома, Афра забрала свой узелок, который оставила у ворот.
Спальня находилась над трапезной и имела те же размеры, только вместо столов у стен были расположены обычные продолговатые деревянные ящики. Они стояли боком к стене, а в промежутках находились табуретки для платья. И хотя ящики были выстелены соломой и в каждом лежало войлочное одеяло, Афре показалось, что это гробы.
И пока она занималась поиском свободного ящика, монахини сняли с себя верхнюю одежду и остались в длинных шерстяных сорочках, а потом улеглись. В конце спальни, прямо рядом с дверью, Афра наконец нашла себе место. Она засунула узелок под табуретку и начала раздеваться.
И вдруг девушка почувствовала, что все взгляды направлены на нее: семьдесят пар глаз жадно следили за каждым ее движением. В отличие от остальных, Афра не носила нижнего белья — это была привилегия богатых и монахинь. Секунду девушка колебалась, раздумывая, не улечься ли одетой. Впервые в жизни она испытала чувство, до сих пор незнакомое ей, — стыд. Стыд — чувство, неизвестное в деревнях, где одежда служила скорее для защиты и тепла, а не для того, чтобы стыдливо прикрывать половые признаки. Летом, в поле, Афра, не задумываясь, подставляла солнцу свои крепкие груди, и никто не обращал на это никакого внимания. И почему она должна чувствовать стыд среди себе подобных? Поэтому, стараясь не обращать на взгляды внимания, девушка развязала веревочку на шее, и платье упало с ее плеч. И так, голая и замерзшая, она улеглась на свое ложе и натянула войлочное одеяло до самой шеи.
