— Он младший в младшей ветви, — ответил дядя. — Его дед командовал эскадрой; но отец этого молодого человека неудачно женился.
— Молодой человек! — повторила старая дева. — Но мне кажется, дядюшка, что ему добрых сорок пять лет, — сказала она, ибо безмерно желала, чтобы их лета совпадали.
— Да, — сказал аббат. — Но, Роза, бедному семидесятилетнему священнику сорокалетний мужчина кажется молодым.
В это время весь Алансон уже знал, что к мадемуазель Кормон приехал виконт де Труавиль. Вскоре гость присоединился к хозяевам и стал восхищаться видом на Бриллианту, садом и домом.
— Господин аббат, — сказал он, — я бы ничего больше не хотел, как найти жилище, подобное этому.
Старая дева узрела в его фразе признание и потупила глаза.
— Вам, вероятно, здесь очень нравится, мадемуазель? — продолжал виконт.
— Как же мне может здесь не нравиться? Этот дом принадлежит нашей семье с 1574 года, когда один из наших предков, управитель герцога Алансонского, приобрел здесь землю и построил это здание, — сказала мадемуазель Кормон. — Оно стоит на сваях.
Жаклен доложил, что обед подан, и г-н де Труавиль предложил руку осчастливленной деве, которая старалась не слишком сильно опираться на нее, боясь показаться навязчивой!
— Здесь все так созвучно, — заметил виконт, садясь за стол.
— У нас даровая музыка — в нашем саду на деревьях полным-полно птиц: никто их не трогает, и песня соловья звучит всю ночь напролет, — сказала мадемуазель Кормон.
— Я говорю о созвучности всей обстановки в вашем доме, — разъяснил виконт, который не взял на себя труд приглядеться к старой деве и даже не заметил скудости ее ума. — Да, все здесь стóит друг друга — краски, мебель, лица.
— О, дом обходится нам дорого, налоги огромны, — ответила непревзойденная девица, уловив слово стóит.
— Вот как! Здесь большие налоги? — спросил виконт, слишком поглощенный своими мыслями, чтобы заметить нескладицу.
— Я не знаю, — отвечал аббат. — Племянница ведает и своим и моим состоянием.
— Налоги — это пустяки для богатых людей, — снова заговорила мадемуазель Кормон, которая вовсе не хотела показаться скупой. — Что до мебели, я ее оставлю, как она есть, без изменения, по крайней мере до замужества; а уж тогда здесь все должно быть по вкусу хозяина.
— У вас превосходные правила, мадемуазель, — с улыбкой сказал виконт, — вы осчастливите супруга.
«Никогда никто не говорил мне таких красивых слов», — подумала старая дева.
Виконт похвалил распорядок дома и сервировку, признавшись, что считал провинцию отсталой, а сказывается, она весьма
