Стоило Мураду свернуть в дядин двор, площадь перед мечетью мгновенно затихала. Чтоб услышать, что говорит Мурад дядюшке, ребятня карабкалась на стены, а женщины, шедшие с родника, останавливались перед калиткой Джемшидова, поставив на землю полные ведра и кувшины.
- С тебя причитается, дядя: есть указание, не сегодня завтра мечеть рушить будут!
- Сколько раз я тебе говорил: не приходи выпивши! Чего явился? Звали тебя?
- Явился распить с тобой по стаканчику простокваши. И опять же расширить кругозор. Давно газет не читал.
- Ты испытываешь мое терпение, Мурад. На смех меня выставляешь.
- А тебе жалко? Пусть люди веселятся. Хоть немножко морщины расправятся...
Разговор большей частью начинался с этого и затягивался надолго.
- Что тебя все тянет скандалить?
- В спорах рождается истина. Тебе это прекрасно известно, профессор.
- Пока мне известно только одно: человека из тебя не вышло! Подумать страшно, что с тобой будет дальше.
- А что дальше? Дальше в аду встретимся.
- Это ты точно. Место свое знаешь.
- Ха, профессор! Значит, ты признаешь существование ада? Смотри-ка, в тебе есть смелость!
- А у тебя были основания сомневаться в этом?
Мурад расхохотался. Он смеялся до слез. Потом сказал, зажигая сигарету;
- Кстати, чуть не забыл. Сегодня ночью Беяз во сне видел. Привет тебе передавала. Горячий.
- Слушай, Мурад, кончай эту болтовню! Есть друзья, есть враги, и у всех уши.
- Главные враги - мы с тобой, профессор, это уже давно установлено.
- Пусть! Только не забывай, что я тебе восемь лет отца заменял. Кормил-поил... Восемь лет!
- Ничего! Я перед тобой не в долгу. Я за тебя доты штурмовал. Восемьдесят восемь раз. Восемьдесят восемь ран получил!
- А сегодня бутылку восемь раз штурмовал!
- Точно. Хорошо сказано, дядя! Даже не ожидал от тебя.
- Мурад, - спросила Туту-ханум, - принести тебе чаю? - И улыбнулась. Ласково, очень ласково улыбнулась ему Туту-ханум. - Или довги? Холодненькая!..
- Не надо, довги тетя. Иди-ка сюда; я в дяде новую черту открыл!
- Это какую же?
- Чувство юмора.
Она подошла грустная, положила Мураду на плечо руку.
- И что вы все грызетесь? - она вздохнула. - Ведь не чужие, родная кровь, неужто нельзя помириться?
Мурад склонил голову на плечо, легонько коснулся ее руки заросшей щекой.
- Не представляю себе, профессор, - сказал он, - как ты на страшный суд явишься? Такого человека сломил... - Тихо сказал, гневно и снова прикоснулся небритой щекой к лежащей на его плече руке.
