— Похоже, что так.
— Вы, конечно, можете издеваться над другими, мистер Канелла, но я бы на вашем месте побеспокоился о собственной шкуре. Сюда скоро нагрянут копы, — сказал Асаи и посмотрел на меня: — Пошли. Оставь полиции разбираться с этим типом.
— А полицию вызвал ты?
— Нет, твоя подружка. Перед тем как ты вошел сюда, она снова позвонила мне на мобильный. Вся в растрепанных чувствах. Переживала, как бы ты не попал в беду. Я ей и присоветовал: через час вызывай полицию. Час как раз прошел.
Я посмотрел на Кувано. Теперь он улыбался безмятежно. В его выражении лица даже почему-то чувствовалась глубокая умиротворенность.
— Послушай, Кикути, — позвал он меня. — Неловко сейчас просить тебя, но все-таки…
— Ты о чем?
— Не одолжишь мне свой пистолет?
— Для чего?
— Ты когда-то сказал: игра закончена. Переигрываем заново. Но вот сейчас игра действительно закончена. Я больше не собираюсь иметь дела с полицией и властями.
Асаи хотел было что-то сказать, но Кувано остановил его.
— Это невозможно, — сказал я. — Он мне не принадлежит.
— Тогда позволь мне рассказать тебе одну историю. Когда ты пришел сюда, я знал, что проиграю. Я признал свое поражение. И тогда мне захотелось рассказать тебе обо всем. Об одном только я забыл.
— О чем?
— О том, почему я прослушивал телефон Токо Мацуситы.
— И почему ты мне не сказал?
— Токо — моя дочь.
Я молча посмотрел на него. Кувано продолжил тихим голосом:
— Семьдесят первый год. В тот день, когда я позвонил тебе и предложил покататься на машине, я встретился с Юко. В последний раз перед тем, как мы увиделись вновь в Америке. Ты, наверное, знаешь, что вскоре после этого она вышла замуж. Я узнал правду от нее самой в Нью-Йорке. Ты мне веришь?
Я долго смотрел на него, не отводя взгляда. Его глаза светились странным светом. Будто он отказался от всего и все готов был принять. Я смотрел и смотрел на него. Очень долго. И наконец понял. Он ждал подобной развязки. Называя это игрой, он заманил меня сюда. Иначе человек с таким тонким умом никогда бы не использовал военную взрывчатку. Он применил бы обычную взрывчатку экстремистов. И никогда не оставил бы отпечатков пальцев Гэндзо Кавахары. Не стал бы пользоваться услугами клана Эгути и не устраивал бы с их помощью таких грубых наездов. Не вернулся бы в фирму, где работал когда-то. Он стремился именно к такой развязке.
— Не верю, — ответил я. — Но я тоже постарел. Если я кое-что у тебя забуду, наверное, вряд ли навлеку на себя гнев.
